За Рифейскими горами. Вальдемар Крюгер
вплотную к берегу, старик огляделся, ища взглядом место, где был привязан перемет. Справа от себя он заметил тянущуюся в воду дратву перемета. Улыбнувшись удаче, Захар подошел ближе. На сыром речном иле сидели сотни желтых бабочек. Но не они влекли к себе бывалого рыбака. Напрягая взгляд, Захар смотрел в играющее солнечными бликами полотно реки, надеясь увидеть бьющуюся на крючке рыбу. Но увы, к его глубокому сожалению никаких признаков рыбацкой удачи он не заметил. Уже собравшись идти обратно к прядающему ушами, сонному Гнедку, Захар услыхал всплеск крупной рыбины. Повернув голову, он увидел невдалеке от берега горбатую, полосатую спину окуня, попавшегося на крючок. По всему, рыба была крупной. Перемет ходил ходуном, и окунь, рвался из стороны в сторону, пытаясь сорваться с предательской наживки. Захар даже привстал на цыпочках, пытаясь определить, крепко ли сидит поймавшаяся рыба. А окунь бился все сильнее. Захар кусая губы, поглядел нетерпеливо, сначала на садящееся солнце, затем, в сторону Ашпуровского острова. Ну где же Иван? Пора бы им уже было вернуться с покоса. Ах, уйдет ведь окунь! Ей богу уйдет! Покликать мне их разве что ли, может услышат?
Сложив руки рупором, Захар набрал в грудь воздуха и закричал в сторону противоположного берега.
– Ивааан! Ивааан! Матюшааа!
Но только обманчивое эхо, ответило старому камасинцу, прока-тившись над просторами могучей реки. Захар заерзал. Неужели не слышат?
Но Иван и Матюша действительно не слышали крика Захара. Прибрежные кущи поглощали все звуки идущие с другого берега. Еще минуты две ходил Захар туда-сюда по хрустящей гальке. Отчаявшись, он решил залезть в воду и снять пойманного окуня с крючка, благо, что рыба билась недалеко от берега. Сказано-сделано. Захар стянул штаны, оставшись только в нижних портках. Портки он оставил. А вдруг, когда в воду полезет, Иван с Марьей подойдут к берегу? От стыда ведь сгоришь, коли невестка свекра в чем мать родила увидит!
Все еще без конца повторяя «уйдет ведь», Захар ступил босыми ногами в воду. Вода в Агуле хоть зимой, хоть летом – одним цветом. Холоднющая! Вздрагивая всем телом, ступая мелкими шажками, Захар подбирался к все сильнее бьющемуся окуню. Рубаху Захар не снял, теша себя надеждой, что пойманная рыба находится на небольшой глубине. Вода в Агуле чистая, как слеза младенца. Все камушки на дне, как на ладони. Но прозрачная вода сглаживала и глубину реки. Так случилось и с Захаром. Просчитался он. Старик уже пожалел, что не снял рубаху, но теперь решил идти до конца. До бьющегося окуня, оставалось, что в прямом, что переносном смысле – рукой подать. Когда вода дошла до пояса, Захар ухватился наконец за поводок, на конце которого трепыхался поймавшийся окунь. Черно-зеленая полосатая спина, с растопыренными иголками спинного плавника, крутилась витиеватыми пируэтами, режа серую гладь воды. Рыбацкий азарт, превратил холодную воду Агула в теплую водицу горячо натопленной баньки. Совсем не замечая холода, Захар изловчился, и ухватил трепещущеюся рыбу. Окунь уколол его острыми, как шипы, плавниками,