Право на Тенерифе. Ирина Лазарева
опыт, но она уже с трудом соображала и не воспринимала новую информацию. Юля тут же оттолкнула эту мысль. Все же нужно было верить ей, больше у нее было никого. – Все родители почему-то придумывают, чем кормить детей, а вы не можете? Ничего страшного, что так много ограничений. От этого зависит ход вашего заболевания. Пока что я вижу, что из-за вашего неправильного питания вы никак не можете выйти в ремиссию. Это не шутки все. Если так и дальше пойдет, нам придется увеличить дозировку преднизолона, а Катя и так принимает максимальную дозировку – 60 миллиграммов на поверхность тела. И потом, вы что, хотите, чтобы она в слона превратилась? Вы знаете, как толстеют дети от преднизолона? Вам еще столько времени его принимать!
Из всего этого Юля сделала вывод, что она одна была во всем виновата: ее слабость не позволяла ей ограничить Катю в питании все это время, и вот теперь из-за этого почки дочери не могли справиться с болезнью. Она уехала домой совсем расстроенная, опустошенная, стала искать в Интернете рецепты диетических блюд, наткнулась на заменители пшеничной муки: рисовую, кукурузную, амарантовую. Зачитавшись рецептами, она стала спрашивать на форуме, где в их городе можно было найти столь редкие продукты. Оказалось, что они продавались на другом конце города, в универмаге рядом с Мариной.
Совершенно внезапно она вспомнила про подругу, а также про Женю и Алину. Они, как и все другие люди, за последние недели словно исчезли для нее. Она открыла 'what’s_app’ и стала читать их последние сообщения. Какую же ерунду ей писала Алина – весь этот бред про борьбу с любовницей. Марина интересовалась, куда она пропала. С того дня, как Катя заболела, она полностью игнорировала их сообщения, не отвечала на звонки, не перезванивала. Ей казалось, что она исчезла для мира, вместе со своим счастьем, вместе со здоровьем дочери.
Последние ее остатки были на работе, где она изо всех сил старалась не казаться равнодушной и пыталась убедить себя в том, что все, что она делала изо дня в день, было хоть сколько-то важным, имело хоть какой-то смысл. Юля чувствовала себя ущербной из-за диагноза дочери: у других дети здоровые, а у нее одной – нет. Все люди счастливы и волнуются лишь из-за пустяков, а она одна – нет.
Антон периодически ездил в больницу вместо нее, все время интересовался состоянием дочери, но, тем не менее, помогал мало. Не вставал в пять утра, чтобы помочь ей приготовить огромную кастрюлю супа для Кати, запечь овощи и печенье из безглютеновой муки, не отвозил пакеты рано утром в больницу. Даже не прочел статьи в Интернете, не изучил эту болезнь. А у Юли совсем не было времени прочитать самой. Вернее сказать, она начала читать, но испугалась страшных прогнозов и не смогла заставить себя читать дальше, а потом и возможности больше не было.
Но вот Юля взяла себя в руки и немеющими пальцами, буквально нацарапала сообщение – настолько тяжело давались слова – Марине:
– Катя в больнице уже три недели. Мотаюсь к ней каждый день, готовлю очень много еды для нее рано утром. Сил нет. Катя выглядит очень плохо.
– Что случилось???
– Гломерулонефрит,