Гражданин России. Лилия Валентиновна Печеницына
низвергни на меня, но спаси, спаси жизнь моего ребенка! Ты учил нас молиться – «Да будет воля Твоя», но я говорю: только в этом, только в единственном, да будет воля МОЯ! Верни мне сына, не дай отлететь его душе. Утверди волю МОЮ! Теперь ты скажи мне: «Да будет воля ТВОЯ».
Священник со скорбной укоризной вмешивается: «Опомнись, женщина! Ты сама не знаешь, о чем просишь Господа!». Анастасия Матвеевна оборачивается на голос: «Кто осудит меня? Разве те, кто слышал предсмертный хрип своего ребенка?». Священник, распознав невидимое, упрашивает: «Не моли о выздоровлении сына! Бог всеведущ. Он знает, зачем должна угаснуть его жизнь. Бог милосерд – и Он хочет избавить тебя же от ужасных страданий». Анастасия Матвеевна не смущается: «Я готова на всё, я все страдания приму с благодарностью, лишь бы жил мой малыш, мой Коня». Но священник непримиримо наставляет: «Нам, служителям церкви, дано узреть то, что вам, простым смертным, видеть не надлежит. Страдания ждут не только тебя: будет страдать твой сын. Одумайся, пока не поздно». Анастасия Матвеевна свой вздох, вырывающийся из груди, утаивает: «Бог милосерд, ты молвил. Он пощадит нас». Священник же предрекает: «Заблуждаешься… Рабу Божьему Кондратию муки уготованы выше сил человеческих». Анастасия Матвеевна бровью не ведет: «С Богом – всё возможно. Хочу жизни для своего ребенка! Да будет воля моя!».
Так пролетела первая глава моей жизни… Матушка… Быть может, через нее мне достался бунтарский характер? Она никогда не рассказывала, что вымолила для меня спасение от ранней кончины, считала эту историю потаенной: никого не должно касаться ее воззвание к Всевышнему, никто не вправе судить и требовать объяснений причин ее сделки с Богом, «мать» священна сама по себе и все ее намерения должны рассматриваться в свете непредвзятости. Благодарен ли я сейчас моей матери за тот вызов, брошенный Богу? – ответ не нуждается в словесной оправе, ведь каждый шаг на Земле драгоценен, огранен смыслом и записан в Скрижалях Вечности. И теперь, спустя века, я вижу в Анастасии Матвеевне не просто свою мать – я различаю в ней нечто большее, сопоставимое с мудростью, верностью, истинностью.
Невеста
Я всегда был достаточно слаб в описании деталей повествования: не уделял им должного внимания, поскольку более увлекался идеями, а не миром материальности. Впрочем, иногда возникает ощущение, что в вещественном предмете смысла больше, чем может показаться в первом приближении, и напрасно я не отдавал должное деталям.
Полдень. Уютная комната в доме дворян Тевяшовых. Тевяшова Наталия Михайловна – высокая, смуглая, хрупкого сложения девушка сидит у стола, что-то пишет. Я – Рылеев Константин Федорович, молодой офицер (худощавый, с черными, слегка вьющимися волосами) делаю вид, что читаю книгу, на самом деле любуюсь Наташенькой.
Наталия Михайловна отвлекается от своих занятий: «Всё. Готово». Протягивает мне лист бумаги, по которому водила чернилами.
Я слегка встряхиваю лист, чтобы чернила