Конгломерат. Катарина Романцова
– хоть, он и не говорил прямо. Конфликты стали частыми гостями в нашем доме и заключались в ограничениях свободы перемещения, контроле всех сфер жизни и излишне резких замечаниях.
«Твои друзья – алкоголики, наркоманы и шлюхи»
«Значит, и я тоже?», устало спрашивала я, прежде чем провалиться в светящийся монитор.
Гидеон обычно ничего не отвечал мне на это. Не мог ж он впрямую назвать свою жену шлюхой или алкоголичкой.
«Почему ты мне не доверяешь?»
«Я не тебе не доверяю. Я им не доверяю»
В такие моменты мозг сам рисовал картинку из разряда: только благоверный за порог, как я в одном исподнем распахиваю двери и прыгаю на первый попавшийся соседский член. Хлебом не корми, а корми «нижнюю чакру».
Я на 100% уверена, что Гидеон и сам все прекрасно понимал, но предпочитал обвинять меня.
«Ты – отвратительный писатель», – однажды сказал он за ужином. Который я, в кои-то веки, приготовила.
Но когда успех коснулся моей головы, это очень не понравилось Гидеону – хоть, он и не говорил прямо. Конфликты стали частыми гостями в нашем доме и заключались в ограничениях свободы перемещения, контроле всех сфер жизни и излишне резких замечаниях.
В тот вечер мы больше не разговаривали. С тех пор «отвратительный писатель» плотно обосновался в бытовых перебранках. Даже несмотря на оглушительный успех первой книги.
Финалом истории стала пощечина, прилетевшая мне за бокал вина на презентации. И ещё что-то за флирт, который, как оказалось, является синонимом «вежливого общения». Но это мелочи.
Собрав чемодан с трусами и томиком Набокова, я переехала в просторный однокомнатный лофт с большой кухней и панорамным видом.
Как только зрачки перестали так бешено вращаться, я снова попыталась сфокусироваться. На этот раз более успешно.
Я смотрела на упакованного с ног до головы в чёрное Асмодея и все пыталась понять, в какой момент из простушки с огромными сережками-вишнями я превратилась в столичную голозадую пропоицу, а Асмодей – почти что в святого отца.
Кажется, мы играли в гляделки целую вечность, а потом синхронно обернулись на шум у входной двери. Через секунду из темноты вынырнула взлохмаченная голова моего первого мужа Аскольда.
«А девочка созрела», пробормотала я. Асмодей был озадачен не меньше моего. Может в виски действительно был бутират?
Мой первый, и нежно любимый сестринской любовью, бывший муж оценил представившуюся картину, переступил порог спальни прямо в ботинках и облокотился на одну из стен, чем вызвал явное неодобрение у патологического чистюли Асмодея.
Пользуясь заминкой, Аскольд протянул в своей занудной манере «Таааааак…», приготовившись обрушить псевдопедагогическую тираду, но так и остался стоять с открытым ртом.
В дверном проёме одновременно нарисовались еще две фигуры… Дэни и Андрэ.
А я ощущала себя самой настоящей загнанной белкой. С белкой.
«Созрела», с широкой улыбкой и безумным взглядом вскрикнула я и отключилась.
***
Когда