Исповедь молодой девушки (сборник). Жорж Санд
голову!»
Конечно, Тереза напрасно скрыла, сколь глубока была нанесенная им рана. Она была слишком терпелива и горда. Раз уж она начала лечить этого безнадежного больного, ей не следовало отступать перед сильными средствами и жестокими операциями. Надо было обильно пустить кровь этому обезумевшему сердцу, осыпать его упреками, ответить бранью на брань и заплатить болью за боль. Увидя все зло, которое он причинил, Лоран, быть может, строже отнесся бы к самому себе. Быть может, стыд и раскаяние спасли бы его душу от этого преступления и не позволили бы ему хладнокровно убить любовь в своем сердце.
Но после трех месяцев напрасных усилий у Терезы пропала охота бороться. Разве была она обязана жертвовать собой ради человека, которого никогда не хотела поработить, который вторгся в ее сердце, несмотря на боль и грустные предчувствия, который не отставал от нее, как покинутый ребенок, крича: «Возьми меня с собой, не прогоняй меня, или я умру здесь, на краю дороги»?..
И этот ребенок проклинал ее за то, что она уступила его мольбам и слезам. Он обвинял ее в том, что она, воспользовавшись его слабостью, отняла у него наслаждение свободой. Он уходил от нее, дыша полной грудью, и повторял: «Наконец-то, наконец-то!»
«Если он неизлечим, – подумала она, – тогда зачем его мучить? Разве я не вижу, что тут ничего не поделать? Разве он не сказал мне и – увы! – разве почти не доказал, что я задушу его гений, стремясь погасить его лихорадочный огонь? Когда я думала, что воспитала в нем отвращение к излишествам, разве не возникла у него еще большая жажда их? Когда я сказала ему: «Появляйся в свете», он испугался моей ревности и бросился в тайный грубый разврат; он вернулся пьяный, в разорванной одежде, с окровавленным лицом!»
В день отъезда Лорана Палмер сказал Терезе:
– Послушайте, друг мой, что вы намерены делать? Не поехать ли мне за ним?
– Нет, конечно, – ответила она.
– Быть может, я привез бы его обратно!
– Я была бы огорчена.
– Значит, вы его больше не любите?
– Нет, совсем не люблю.
Они помолчали; потом Палмер задумчиво продолжал:
– Тереза, я должен сообщить вам очень важную новость. Я не решаюсь, потому что боюсь причинить вам еще одно сильное волнение, а вы не расположены…
– Простите, друг мой. Мне страшно тяжело, но я совершенно спокойна и готова ко всему.
– Так вот, Тереза, знайте, что вы свободны: графа больше нет в живых.
– Я это знала, – ответила Тереза. – Уже неделя, как я это знаю.
– И вы не сказали об этом Лорану?
– Нет.
– Почему?
– Потому что кто знает, как он на это реагировал бы? Вы же видели, как все неожиданное будоражит и волнует его. Одно из двух: или он вообразил бы, что, сообщая ему о своем новом положении, я хочу выйти за него замуж, и ужас перед нерасторжимой связью со мной обострил бы его враждебное чувство, или он сам вдруг, повинуясь одному из порывов преданности, которые охватывают его и продолжаются ровно