На девятый день. Юлия Лавряшина
Инга. – А кажется, всегда тут была…»
Её саму удивляло, что она нисколько не завидует той лёгкости, с которой Муська влилась в жизнь их класса. И стала самой яркой и стремительной струёй в потоке, без которой уже невозможно было представить его цельным. Не завидовала, но восхищалась… И понимала, что ей самой никогда не овладеть этой способностью быть невесомой, как луч света, и мгновенно становиться столь же необходимой.
«Этому не научишься, – подумала Инга уныло. – Это уж или дано от природы, или нет. Ей – дано».
– Ты говоришь, что он никогда не приходит… А ты… Ты продолжаешь приглашать?
Муська усмехнулась одним ртом:
– А я продолжаю приглашать.
«Она? Не может быть, – мысли царапали мозг, и у Инги начала болеть голова. – Неужели у неё то же самое… И ей тоже хочется стать деревом за его окном?»
– Не может быть, – пробормотала она, пряча глаза. – Чтоб ты звала, а кто-то посмел не прийти…
– Почему – нет?
– Да потому что…
На миг у Инги опять перехватило дыхание, но она всё же выпалила:
– Ты ж, блин, невероятная! За тобой любой – в огонь и в воду!
Муська выдохнула смешок:
– Как видишь, не любой…
И вяло удивилась:
– Невероятная? Я? Ты шутишь, что ли?
Она всё перекладывала ручки, словно пыталась восстановить гармонию, нарушенную разговором по телефону. В себе и вокруг… Ногти у неё были не такими короткими и обкусанными, как у Инги, но лак на них не блестел. И ресницы Муська не подкрашивала… Инга разглядела это лишь сейчас, и почему-то ей стало легче. Похоже, Муська действительно была такой, какой и казалась…
– Кто ещё в нашем классе знает о нём?
– Что? – Муська подняла глаза. – Никто! Думаешь, я треплюсь об этом всем подряд?
– А почему мне… А, ну да… Я же сама услышала.
Качнув головой, она намотала на палец кончик косы:
– Не поэтому. Слушай, Инга, а приходи в субботу в «Альбатрос»? У меня день рождения будет… Там классно: перекусим, кино посмотрим, поиграем – всё в одном месте.
– Я?
– Ну да.
– Зачем?
– Что – зачем?
– Ну, зачем ты меня… приглашаешь?
Муська дважды дернула плечами. Они были не тощими, как у Инги, округлыми и крепкими:
– Глупо это говорить… Никто уже так не делает! Но я хотела… Слушай, давай дружить?
«Она издевается?» – из груди по рукам стекла мелкая дрожь, заставила похолодеть кончики пальцев. Инга отработанным жестом сунула их под себя – руки выдавали её панику слишком часто. А хотелось казаться непрошибаемой… Холодной, замкнутой, бесчувственной. Разве с такой захочется дружить?
– Ты прикалываешься?
В больших карих глазах задрожало смятение, Муська явно не понимала, почему вдруг такая реакция?
– Ты о чём именно?
– Обо всём. Приглашение. Предложение. Это розыгрыш какой-то?
Инге хотелось завопить во весь голос, но она продолжала говорить очень тихо – в кабинет то и дело заскакивал кто-нибудь из одноклассников.
– Почему?
– Потому