Вика в электрическом мире. Юлий Буркин
нет. Но ничего другого мне не остается.
– А вы так дорожите своим местом?
– Место-то не ахти. Лаборант. Но мне – удобно: я готовлюсь к защите… Да и люди там до последнего времени мне нравились. Сейчас, правда, от меня как от чумного шарахаются: все ведь, наверное, как и Милочка, думают, что я, из любви к психологическому садизму, специально капаю на мозги какой-то беременной истеричке своими несуществующими сексуальными победами…
– А на самом деле?.. – наклонился Годи ближе к Летову, а висящий поодаль Джино резко открыл глаза и, выпучив их, тоже уставился на него.
Тот вспылил:
– Вот что! Я пришел, чтобы вы мне помогли, а не устраивали допрос. Если вы не верите, то мне тут делать нечего.
Джино захлопнул веки. Годи откинулся обратно на спинку кресла. И сказал, усмехнувшись:
– Полно, сударь, не горячитесь. Помочь я вам постараюсь. Правда, я пока еще не знаю, смогу ли я это сделать. – С этими словами он встал. – Кстати, сколько вы намерены мне заплатить?
Летову показалось, что вопрос поставлен несколько некорректно, да и обида еще не прошла, и ответил поэтому уклончиво и слегка вызывающе:
– А сколько бы вы хотели получить? И за что?
– Не пристало вам торговаться. – Годи с притворной сердитостью сдвинул брови. – Не будь вы типичным порождением нынешней пресной эпохи, я потребовал бы от вас удовлетворения за то лишь, что на мой вопрос вы посмели дерзко ответить вопросом…
Пока он высказывал все это, Летов уже вытянул из внутреннего кармана конверт с приготовленной суммой и протянул его ораторствующему. Тот моментально осекся, пересчитал баксы, удовлетворенно кивнул и, бросив: «Ждите», удалился в соседнюю комнату.
Андрей недоуменно смотрел ему вслед. «Чего ждать-то? – думал он. – Сказал бы когда подойти – завтра или через неделю…» Но мысль эта даже не успела еще оформиться, как Годи вернулся в комнату и уселся обратно в кресло.
– Минина Вера Степановна все это устроила, – сообщил он. – Известный вам преподаватель фонетики. Зла она к вам не питает, а преследует сугубо практическую цель. Осенью у нее из армии приходит сын; аттестат у него слабый, да и вообще – оболтус; а поступать надо. Собирается на рабфак, а значит – надо где-то работать. Вот она и хочет пристроить его на кафедру; и присмотр будет, и шансы возрастут: через год все его будут держать за «своего» и вряд ли станут валивать на экзаменах. Вот она и освобождает для него место.
… Летов был так ошарашен, что ушел даже не попрощавшись. Просто встал, молча проследовал в коридор, натянул кроссовки и вышел за дверь. Ошарашен он был не столько подлостью Веры Степановны (хотя и этим – тоже), сколько тем, как быстро и исчерпывающе все объяснил Годи. Откуда он вообще знает о существовании Мининой?!
Летов брел по ночной улице, чувствуя себя, пожалуй, еще более подавленным, чем до визита к Годи. А перед внутренним взором его стояли ехидно вытаращенные глазки летучего мыша Джино.
ПРИМЕЧАНИЕ СОСТАВИТЕЛЯ. Приведенный выше эпизод Андрей описал мне