Всадники. Жозеф Кессель
взгляд Уроза, долговязый саис склонился над ним и шепотом сказал:
– Ведь Бешеный конь победил. Значит, он твой.
И тут Уроз вспомнил слово в слово торжественный обет, данный Турсуном перед толпой на базаре, в Даулатабаде:
«Если как то и должно быть, – сказал тогда Турсун, – мой Бешеный конь победит на Королевском бузкаши, то он будет принадлежать с того самого мгновения моему сыну, и только ему».
И вспомнил Уроз, как впервые в жизни испытал он признательность и нежность. Ему захотелось сплюнуть, – горечь переполнила его рот. Прекраснейший жеребец степей стал его конем. Но благодаря другому всаднику.
Опять подошла сестра. В руке ее была трубочка, поблескивавшая ртутью. Сосед по койке сказал, что это термометр, и объяснил, что ему нужно вставить его в задний проход.
– Не может быть, я ни за что не поверю, и никто на свете не заставит меня…
Поднявшись над подушкой, весь бледный, несмотря на постоянный свой желтоватый цвет лица, Уроз грозился, выкрикивал бессвязные ругательства, задыхаясь от стыда и ненависти.
– Я пришлю попозже кого-нибудь из афганцев, – пообещала в ответ сестра.
Мокки смотрел ей вслед, покачивая своей круглой головой. Он тоже был возмущен и не знал, как реагировать на такое бесстыдство. Затем он сказал Урозу:
– Салех и все наши из Меймене просят тебя извинить их за то, что они не пришли к тебе сегодня. Они сейчас на празднике, во дворце короля. Завтра ты всех их увидишь здесь.
– Нет, – грубо возразил Уроз. – Здесь я больше никого не увижу.
Хотя они разговаривали на узбекском, непонятном для кабульцев, языке, Уроз все же понизил голос и шепотом продолжал:
– В полночь подойдешь к моему окну, с Джехолом и с моей одеждой.
– Но ведь вход в больницу охраняют солдаты, – сказал Мокки.
– В карманах моего чапана есть деньги, – сказал Уроз. – Их там более чем достаточно, чтобы подкупить охрану. А если не согласятся, то переберись через забор и потом поможешь мне перебраться. Ты ведь у нас достаточно длинный для этого. И достаточно сильный.
– И к тому же я так хорошо понимаю, что говорит тебе твое сердце, – сказал Мокки.
Тем из больных, кому жар или боли мешали спать, довелось увидеть в ту ночь нечто странное: чопендоз, который лежал в углу палаты, приподнялся полуголый, доковылял на загипсованной ноге до окна, подтянулся, открыл окно, высунулся наружу и исчез.
Мокки тихонько усадил Уроза в седло. Тот взял в руки поводья. Они проехали через полуоткрытые ворота больничного парка. Сторожа в это время спокойно сидели в своем помещении.
Когда они выехали из парка, Мокки спросил:
– Как ты думаешь, они погонятся за тобой?
– Конечно, погонятся, – отвечал Уроз. – Но им ни за что меня не догнать.
Уроз остановил Джехола и сказал:
– Прежде всего, надо перебороть злосчастье. Иди-ка, принеси сюда камень.
Мокки принес огромный булыжник, из которых была сделана дорога. Уроз протянул ногу в гипсе и приказал:
– А теперь разбей этот маленький