Дом у последнего фонаря. Анна Малышева
на ее плече. Александра едва дотащила его до нужной двери, сама отперла замок и довела спотыкающегося соседа до кровати.
– Ну вот. – Тяжело дыша, художница свалила свою ношу на матрац, застланный обрывком простыни. – Всего-то сделать пару шагов… Нельзя опускаться, спать в подъезде. А где ваши таблетки? Забываете принимать? Как не стыдно, вы же себя убиваете!
– Ладно тебе, Саша, – слабым голосом ответил реставратор. – Принеси-ка водички. На окне банка стоит.
Она напоила старика, оставила ему свои сигареты и спички. Спившийся, опустившийся, жалкий, он был ей памятен по прежним временам как один из самых успешных и популярных московских мастеров. Александра смотрела на беспомощную развалину, стонущую на кровати, и вспоминала покойного мужа. «Немногие из русских художников начала восьмидесятых годов могли бы похвалиться таким ярким началом и таким бесславным концом, как Иван Корзухин», – припомнилась ей фраза из обзорной статьи, напечатанной в каталоге выставки сразу после его смерти. Тогда она почувствовала себя оскорбленной. «Бесславный конец» – это было как плевок на могилу. Но сейчас, глядя на корчащееся перед ней тело, Александра подумала, что критик выразился еще очень мягко. «Бесславный конец… Это не беда и не обида. О славе судят не современники, а потомки. Хуже, когда человек сам себя переживает. Плоть еще ворочается, дышит, страдает… А дух уже погиб!»
– Ты уходи, я засну, – прошептал Сергей Петрович, не открывая глаз. – Свет оставь.
– Таблетки все-таки примите, когда отлежитесь. – Александра придвинула пачку, найденную на тумбочке, к банке с водой. – Хотелось бы знать, кто вас угостил, какой гад… Ну, я пошла.
Она уже сделала шаг к двери, когда ее остановил возглас реставратора:
– К тебе там кто-то пришел!
– Точно? – обернулась Александра. – Ко мне, наверх?
– К тебе, на чердак, – подтвердил мужчина. – Я думал, ты дома, вы встретились… А тут ты идешь… Значит, он там до сих пор на лестнице ждет!
Озадаченная Александра задала несколько вопросов и выяснила детали. Сергей Петрович вернулся от друга, чуть не насильно его угостившего, около часа назад. Точнее он сказать не мог, так как ни часов, ни телефона у него давно не водилось. Поднявшись на два лестничных пролета, старый реставратор вдруг почувствовал себя так плохо, что был вынужден присесть на ящик в углу под окном. Сколько Сергей Петрович там просидел, он опять же сказать не мог, потому что задремал. Разбудил его проходивший мимо мужчина. Тот впотьмах ушиб ногу об угол ящика, выругался и спросил, есть ли тут кто?
– Я посоветовал осторожнее бегать, ступеньки-то не в порядке, недолго ногу сломать. Тогда он извинился и спросил о тебе. Как пройти, дома ли ты? Я его послал наверх. Сказал – в мансарде железная дверь.
– И он не спустился оттуда? – взволнованно спросила Александра.
– Разве что я опять задремал… – усомнился Сергей Петрович. – Да нет, я уж не спал. Сердце разболелось. Потом ты пришла.
– Побегу,