Доверьтесь мне. Я – доктор. Макс Пембертон

      Четверг, 16 октября

      Как было бы здорово, цари в нашем мире справедливость. Тогда болели бы только плохие люди. А хорошие жили бы долго и счастливо, не зная страданий. Однако все устроено совсем по-другому. Жизнь несправедлива и бессмысленно притворяться, что это не так. Тем не менее иногда мне ужасно хочется взбунтоваться против этой несправедливости.

      Прошлой ночью в больницу поступил Майкл. Его кишечник перестал работать, потому что буквально завернулся петлей. Кроме этого, у Майкла пневмония. Ему сделали срочную операцию, чтобы распутать кишечник и перерезать спайки, из-за которых развилась непроходимость. Не исключено, что он умрет. Ему 14 лет. Естественно, возраст не имеет значения – будь вам 14 или 44, жизнь – это жизнь. Но в 14 лет вы еще ничего не могли сделать, чтобы такое заслужить.

      Дело в том, что Майкл попадает к нам не в первый раз. Все в больнице его знают. Он родился с отверстием в диафрагме, мышце под легкими, которая помогает им расширяться и сужаться во время дыхания. Через это отверстие кишечник проник в грудную клетку, заняв место легких. В результате легкие не развивались, и пришлось делать операцию. При анестезии возникли осложнения, и пострадал мозг. Никто не был виноват, такое иногда случается. Теперь Майкл плохо владеет руками и ногами, его речь нарушена, и он страдает недержанием, так что вынужден носить подгузники. Кишечник так и не начал работать полноценно, он постоянно болит и из-за операций плохо усваивает питательные вещества, поэтому Майкл истощен, выглядит, как мешок с костями.

      На обходе я перечитал его карту. Мать парнишки стояла возле кровати. Она выглядела перепуганной, расстроенной и беспокойной, постоянно суетилась вокруг сына, пока хирурги с ними говорили. Сам он смотрел в потолок, не интересуясь разговором. Некоторым из нас он сделал знак отойти – ему не нравилось, что вокруг толпится народ, словно на викторианской ярмарке уродцев.

      Я вспомнил себя в 14 лет: неприятности в школе из-за плохого поведения, походы в боулинг и в кино, попытки проникнуть с друзьями в паб, откуда нас немедленно выгоняли. Майкл всю жизнь скитался по больницам. Мать ухаживала за ним, и он всегда осознавал, чем ей обязан и насколько унизительно такое положение. В четырнадцать хочется быть независимым, нарушать правила, ходить по краю, а вовсе не просить мать тебя вымыть, когда ты обделался, или терпеть бесконечные медицинские осмотры.

      Мне стало его до ужаса жалко, ведь он не сделал ничего, чтобы такое заслужить, а я ничем не мог ему помочь. Сильнее всего мне в глаза бросилась одна деталь: над его верхней губой пробивались усики – тонкие темные волоски подростковой щетины. Ему пора было начать бриться, но кто мог его этому научить? Мать носилась с ним, как с малышом, не отдавая себе отчета в том, что он уже вырос. Это было словно финальное унижение, напоминание о том, что он полностью зависит от других и никогда не повзрослеет, не станет нормальным. Никто