«Москва, я думал о тебе…». Сборник. Коллектив авторов
по дорогам шли барышни,
затянуты в корсет,
И зонтики в руках крутили
В кокетстве этом был секрет…
В ажурных шляпках и с цветами,
под скрип пролетки: цок, цок, цок!
Они свой веер раскрывали,
С изяществом прикрыв лицо.
Мужчины, приподняв цилиндр,
в приветствии сдержанном идут,
Вот детки – с чистым звонким смехом,
Их гувернантки в сквер зовут.
Борзые – также штрих заметный,
хозяин вывел их гулять…
В особняке, что на Неглинной,
Приемы громкие опять.
Ах, как приятно окунуться в тот мир,
где воздух был другим!..
Великие в то время жили:
Творцы – мы благодарны им!
Архитектура сплошь шедевры–
талантливое мастерство!
Во всем изящные манеры,
Здесь вдохновенья торжество!..
Закат уплыл, теперь на город
спускается ночная мгла…
И фонари, что вдоль бульвара,
Зажглись, и тайна ожила…
Тут в пору спать… но нам не спится,
в окошках жизнь,
Где есть сюжет.
В прозрачных шторах силуэты,
К ним мотыльки летят на свет…
Мой старый город, ты прекрасен!
Все времена в тебе сплелись,
из прошлого вуаль приоткрывая,
В сегодняшним они сошлись.
Сусальное волшебство
Осень: Ах, какая дева непростая!..
Золотом раскрасила,
На ветвях листки.
Гербовой монетой.
Сорванные ветром,
Опадут с деревьев –
Прям под каблучки…
Покружат негромко
Вслед летит поземка,
Золото сусальное к Покрову метя…
Это ли не диво!..
Сказочно, красиво
С Божьим наставленьем,
Зиму торопя…
Откровение
Мне ни к чему таинственность, вуаль…
Пишу открыто, строки проживая.
Не стану рисовать я пастораль,
Хандра вцепилась в сердце, дура злая!
Нет радуги веселой на душе…
Я в прошлое смотрю, себя ругая
Родиться б вновь счастливой, в нагише!
Младенцем чистым…
Маму обнимая.
Алексей Дмитриев
Москва
Городское
Цветут дерева на московской земле:
зеленые ветви, багровые листья.
С рассветом ожило плесканье аллей
до вечера. Запад, окрашенный кистью
художника, прячется за горизонт,
когда над столицей взмывают созвездья.
Поэты не ведают сумрачных зон,
и черпают в книгах последние вести.
«От литургии слову верных…»
От литургии слову верных
мелькают городские сны,
поскольку в веке двадцать первом
в Москве не слышно тишины.
Молитве немощной внемли!
Забыт и быт седой, и вечер хмурый
там,