Далёкое и близкое. Михаил Руушан

      Помню армейские годы.

      Школа сержантов – Иркутск.

      По окончанию – в роты:

      В Бийск, Красноярск и Якутск.

      Школу закончил бездарно,

      Классности, звания нет.

      Всё это очень банально.

      Служба упёрлась «в кювет».

      Песенки были, стишата —

      Кашу заваривал сам.

      Вот за язык мой расплата:

      «Мёд весь потёк по усам».

      Я в Красноярске кантуюсь,

      Там «через день на ремень».

      Драю клозеты и дуюсь.

      «Тень наводя на плетень».

      Для боевого дежурства

      Классность, сноровка нужна.

      А у меня балагурство,

      Больше, увы, не хрена…

      В роте хохлы, белорусы.

      Нет здесь совсем москвичей.

      Общеславянские узы,

      Но Украина хитрей.

      Им присылают посылки.

      В грелку нальют самогон.

      Выпьем пахучей горилки,

      Салом закусим в догон.

      Так бы и стал я дневальным,

      С тряпкой и тумбочкой слит.

      Был я связистом формально,

      Но всё решил замполит.

      Прицкер Наум Соломоныч,

      Метр шестьдесят в галифе.

      Есть здесь насмешка и горечь —

      Не выговаривал «ре».

      Он мне помог стать сержантом,

      Был на решения скор.

      Тихо обкладывал матом.

      Вам благодарен, майор.

      Нет, я не стал генералом,

      Но в самоволку ходил.

      Дембель, по сути, как слалом.

      «Лыжи, – домой, – навострил».

      Я достал за литруху «пеша»2,

      Мне продал старшина мой Шкаруба.

      Форму мерил потом не спеша,

      Больно он выражается грубо.

      Новый дембель – салаги молчок!

      Здесь начало моей дедовщины.

      Был я раньше «черпак – старичок»

      А теперь славный воин, мужчина.

      На груди все четыре значка,

      У сапог голенища в гармошку.

      Дам я фору в четыре очка

      Мелкой штатской прилизанной сошке.

      Мне Онегин достойный пример.

      В клуб на танцы иду в самоволку.

      Ждёт меня там толпа баядер.

      Все казашки, а может креолки.

      Мне Шкаруба