Игги Поп. Вскройся в кровь. Пол Трынка
Он решил сделать что-то новенькое.
Ударные отвлекли Джеймса Остерберга от политики. В школе он барабанил в маршевом оркестре, потом перешел в настоящий школьный оркестр, а когда первые сполохи рок-н-ролла докатились до Мичигана, то, собираясь в летний лагерь, прихватил с собой барабан. Как-то утром седьмые и восьмые классы подняли на сбор, и Джим с барабанной дробью повел их по обсаженным деревьями аллеям, как Гамельнский Крысолов. «Он здорово играл, и ребята выстроились и пошли маршем, – говорит Денни Ольмстед. – Без рубашки, такой спортивный, подтянутый, стрижка-“площадка”, как у всех нас. Барабанил отлично, и все построились за ним и пошли по дорожке».
Это стало ритуалом и продолжалось несколько дней подряд. И какими бы ни были его амбиции насчет Джона Кеннеди и риторики, лидером Остерберг впервые стал благодаря первобытному барабанному ритму.
Вскоре гости остерберговского трейлера, например Брэд Джонс, заметили, что он обзавелся тренировочной ударной установкой – скромной, в виде кружков, наклеенных на фанеру. Только в 1961 году Остерберг, тогда пятнадцатилетний, впервые столкнулся с рок-н-роллом, познакомившись в школьном маршевом оркестре с Джимом Маклафлином: «особо не блистал, но парень был хороший», по словам Игги. Отец Маклафлина был радиолюбитель, вроде местного Лео Фендера: его дом на Эрмитаж-роуд, рядом с Таппаном, был весь завален микрофонами и усилительной аппаратурой, и именно там Остерберг впервые услышал Дуэйна Эдди, Рэя Чарльза и Чака Берри. «Ух ты, – подумал я, – вот это дело».
Маклафлин стал ближайшим другом Остерберга, и после школы они вдвоем подолгу зависали в трейлере: Остерберг стучал на своей крошечной установке, Маклафлин извлекал из гитары буги-риффы. Неглупый, скромный человек, сейчас он занимается промышленными выставками и до сих пор вспоминает, каким уверенным и «совершенно бесстрашным» был его приятель. Его поражало яростное мужское соперничество между старшим и младшим Остербергами: «У них были самые состязательные отношения на свете, они каждую секунду готовы были вцепиться друг другу в глотку, во что бы то ни стало доказать свое превосходство: кто положит другого на лопатки, кто умнее. Беспрестанно ходили играть в гольф, каждый день, как на войну. Парадокс, ведь чувак именно от отца унаследовал и литературные интересы, и спортивные, гольф в том числе».
Маклафлин нервничал перед публичным дебютом рок-н-ролльного дуэта, но новый товарищ уговорил его сыграть на Таппанском конкурсе талантов в марте 1962 года; сыграли две вещи, “Let There Be Drums” Сэнди Нельсона и самодельный 12-тактный рок-н-ролл на риффах Дуэйна Эдди и Чака Берри. Друг Остерберга Брэд Джонс представил их как Megaton Duo. Первый номер сорвал заслуженные аплодисменты, «а на втором люди уже танцевали в проходах, и учителя бегали, пытаясь всех усадить, – говорит Маклафлин. – После концерта подходили амбалы-старшеклассники, сдержанно хлопали по плечу: “Ну, Остерберг, нормально сыграли, молодцы”. Девочкам тоже вроде понравилось. Вот так все и началось».
Как