Формула счастья. Сборник рассказов. Коллектив авторов

      За недостроенной соборной изгородью – рынок. Шумно занимается «базарный день». По церковному двору разбросан кирпич, в бадье стынет свежий раствор. Каменщики распластались на траве, глаза закрыты, страдают. Шелестят вековые липы… Вчерашний праздник – День строителя – кажется, удался. Чуть поодаль, на скамье, певчие листают ноты, ожидают начала службы. С ними и я, тогда еще юный, привыкаю. Ласковое августовское утро…

      Разглядываю кирпичный забор-долгострой. Нужен особый талант, чтобы так криво укладывать прямые кирпичи. У наших шабашников такой талант есть.

      В узкую калитку протискивается великий мешок, под ним бабка Наталка – добровольная приходская повариха-кормилица. Она – сухонькая – ссутулилась под гнетом картошки, которую сама растит. Медленно приблизилась к певческой скамье, свалила мешок, улыбнулась, отерла рукавом лоб. Поглядела на каменщиков, перевела взгляд на долгострой и всплеснула руками:

      – Да Божечки! Що наробылы! Це ж… Ой-ой! Це ж не для себе, це ж для Нёго! Вы подывитися! – Это она указала нам на феноменальную кривизну забора. Мы пожали плечами. Бабка Наталка заплакала, подошла к долгострою, принялась оглаживать его и причитать:

      – Да голубчики, да хиба ж так можно?! Та вы ж для Бога…

      Главный простонал:

      – Отстань, бабка, что ты соображаешь! Это тебе не картошку варить!

      Бабка в слезах натрусила в ведро раствора, проворно собрала несколько кирпичей, взяла мастерок:

      – Ото ж роблять, не дай Боже. Соби б – то инша справа, а то ж для Бога…

      Она, тихонько причитая, уложила кирпич, другой…

      Колокольня загудела благовестом. Удар, еще удар. Затем посыпался веселый перезвон. Когда он стих, бабка уже, как по струнке, выложила ряд. Удивленные шабашники со скрипом поднялись, усовестились:

      – Ладно, чего уж, давай сюда. – Отобрали у поварихи мастерок, принялись колупаться. К вечеру недельная норма была ими – залюбуешься! – выполнена.

      Бабка Наталка в приходе – народная совесть. Однажды она посетила нашу просфорню. За дверью послышалось слезное: «Що ж ты робыш, ластивко, це для Господа Бога. Ось таке?» Долго оттуда не выходила. Появилась под вечер, вся в муке. С той поры просфоры из нашего храма нахваливает сам архиерей. Она напоминала пономарю, что он не себе, а Богу делает, и лампады в храме переставали коптить. В нужный момент являлась певчим; всхлипывая, просила у них ноты, чтоб самой тоже Бога «пославить, чи дастэ?» – и на хор переставали жаловаться.

      …Тот мешок картошки… Пока бабка работала за каменщика, я – здоровый парень – попытался снести его на кухню… Попытка, говорят, не пытка. Пришлось покликать дворника на подмогу, только вдвоем и своротили.

      Откуда в сухих постящихся руках являлась невечерняя сила? А в полуграмотном говорке –