Москва, я люблю его!. Дарья Лаврова
коробка. Хотя нет. Достаточно половины чайной ложки. За несколько часов украденного, чужого счастья. Я бы все за это отдала, если бы у меня было что отдать… Слушай, а поехали ко мне? У меня есть большая бутылка мартини в шкафу, а одной пить совсем грустно.
– Поехали, – согласилась я.
Мы расплатились и вышли на улицу. За прошедшие два часа я вряд ли произнесла и сотню слов. Говорила Катя, а я жадно впитывала каждое ее слово, каждый оборот, каждое предложение. Хотела запомнить каждую букву. Записать все, что она говорит. Что мы говорим. Каждый диалог. К девяти часам вечера мне уже казалось, что мы знакомы с детства и что я ее обожаю. Или люблю…
После ее слов мне было нелегко рассказывать о себе. Все казалось каким-то плоским, блеклым и не интересным даже мне самой. Мы стояли под дождем на остановке. Я наслаждалась влажной прохладой свежего воздуха после прокуренного бара и рассказывала Кате о себе:
– В девятом классе у меня вдруг выросла грудь. До этого момента мне нечем было похвастаться, кроме отличной учебы, но тут на меня стали обращать внимание. Старшеклассники даже на переменах обсуждали меня…
– Помнишь свой первый раз?
– Помню, – вздохнула я. – Пьяные, на даче у друзей, на старом и вонючем продавленном диване. Мне иногда кажется, что у каждой второй девчонки это происходит во время летних каникул на даче у друзей. Потом я одевалась и плакала. То ли от боли, то ли от страха, что залечу. Все обошлось.
Мы встречались каждый день по утрам. Перед уроками я забегала к нему домой, мы занимались сексом, после чего бежала в школу. Опаздывала, учителя понимали по-своему: золотая медаль, много занимается, каждый вечер с репетитором, уроки делает, не высыпается, ей можно, ей простительно.
Поднимаясь на лифте, стоя рядом, я уже скучала по Кате. Это было непонятное, пугающее и незнакомое прежде чувство. Оно было неуместным и ненужным, как сама Катя – для всех, кроме меня.
– Ты моя копия, – сказала Катя.
Я не стала спорить. Я была согласна быть копией, копией Кати. Копией антиидеала. Меня все устраивало, кроме запаха ее дешевых духов.
Стол в маленькой комнате был полностью заставлен чужой косметикой. Вещи Кати лежали в шкафу и в тумбочке у кровати. Этими духами пахло даже здесь. Стойкий, тяжелый, ядовито-сладкий аромат с удушливо-теплыми нотами. От него мутило и хотелось чихать. Вот он – квадратный зеленый флакон с круглой черной крышкой. Пока Катя курила в туалете, я забрала ее духи и спрятала их в дальний угол сумки.
До утра мы сидели на кровати, укрывшись пушистым пледом, которого хватило бы на пятерых, и пили мартини, разбавляя грейпфрутовым соком. Катя рассказывала о Мише и пыталась вязать шарф из пестрой мохнатой шерсти, набирала петли, сбивалась со счету, повторяла снова.
– Я подарю ему шарф на Новый год.
Утром я вышла на улицу и, проходя к автобусной остановке мимо помойки, закинула туда Катины зеленые духи.
Я заработаю денег и подарю ей хорошие на Новый год.