Дерзкая темная ночь. Кристина Лорен
кажется, Лондон мне не настолько уж и нравится.
Не обращая на нее внимания, я напоминаю Лоле:
– Это хорошо. – И мягко опускаю ее руки вниз. Не в состоянии удержаться, добавляю: – Он сейчас хочет их обсудить? Или тебе завтра нужно быть в Лос-Анджелесе?
Она качает головой.
– Думаю, по телефону. Просто я с трудом представляю себе написание одного сценария, не говоря уже о трех. – Она прижимает кончики пальцев к губам.
– Все решает сотрудничество, – напоминаю ей я. – Не об этом ли тебе сегодня утром говорил Остин? – Ее растущее беспокойство помогает мне сдержать собственное: – Возможно, во втором и третьем фильмах ты будешь больше погружена в процесс. Но это же круто, да?
Она быстро кивает, подпитанная моей уверенностью, но потом ее плечи поникают, и она невесело усмехается:
– Я не знаю, как это делается.
Я чувствую, как ее рука, подрагивающая и влажная, ложится на мою.
– Нужно еще выпить! – торжественно заявляет Харлоу, и краем глаза я вижу, как она встает заказать еще.
Джо протягивает руку и гладит Лолу по голове:
– Лола, ты – звезда среди серости. Ты будешь на коне.
Я согласно киваю:
– Ты справишься. Лучше тебя эту историю не знает никто. Ты тут главная. А они просто эксперты в съемках.
Когда Лола выдыхает, ее мягкие губы образуют сладкую букву «о», и она держится за мой взгляд своим, чтобы не развалиться на части. Знает ли она, как я хочу быть ее опорой?
– Ладно, – кивает она и повторяет: – Ладно.
В конце концов мы расправились еще с пятью шотами каждый и перешли от обсуждения безумного дня Лолы к бурной дискуссии о том, как будет выглядеть конец света. Как обычно, виной тому был Джо, а Лола стала такой расслабленной, очаровательно хихикающей от каждого звучащего предположения (зомби, ядерное оружие, вторжение инопланетян!) и кажется абсолютно счастливой и отвлеченной.
– А я говорю, всему виной будет рогатый скот, – чудом умудрившись не зацепить бокал Харлоу, заявляет Джо, размахивая руками. – Какой-нибудь коровий или свиной грипп. А может, и птицы.
– Бешенство, – пьяно кивая, добавляет Миа.
– Нет, не бешенство, – качая головой, возражает он. – Что-то, о чем мы даже еще не знаем.
– Наш оптимист. – Лондон толкает его в плечо, и он поворачивается к ней.
– Ну это же очевидно, – говорит он. – Гребаные курицы станут нашей погибелью.
Лола приставляет палец к своей голове на манер пистолета и, притворяясь, в предсмертных судорогах падает на меня. Ее волосы скользят по моей ладони и голой коже ниже рукава футболки, и это впервые, когда я не борюсь с желанием к ней прикоснуться. Накрыв рукой ее голову, я веду ею вниз, пропуская волосы через пальцы.
Приподняв голову, она смотрит на меня.
– А Оливер стопудово пьян, – объявляет неразборчиво она, и, кажется, я единственный ее слышу.
– Почему это? – спрашиваю я. Моя улыбка в ответ – это что-то подсознательное. Инстинктивная реакция на ее близость.
– Потому что ты прикасаешься ко мне, – чуть