Кракен. Чайна Мьевиль
медали, где единственной незакрашенной строчкой было: «Гигантские спруты, возносящиеся над океанским дном в холодной тьме»[22]. «Высочайший прилив» Джима Линча – прибитая вверх ногами, словно что-то богохульное.
Друг на друга смотрели Теннисон и сборник стихов Хью Кука, раскрытые на перекликающихся страницах. Билли прочитал ответ Альфреду Лорду:
Кракен пробуждается…
Серебряная рыбка
Летит шрапнелью прочь
От моего паденья ввысь
Из черной преисподней.
Зеленая волна с боков спадает…
Когда со дна меня сезоны гонят,
И на десятый счет
Я чувствую свой жар:
Ветра не остудят, как океан.
Еще нет полдня,
Но шкура уж потеет му`кой.
Волнение кишок
Злобно пучит шкуру.
Нет сил бороться – я
Болтаюсь в токах боли,
Кричу, кричу, кричу в затяжном
Подъеме к спуску.
И безумие той боли
Пронизывает все:
Города друг друга рубят в кровь;
Тонут суда в бурях огня; армии
Бьются костылем и палкой;
Ожирение бредет к инфаркту
По улицам истощенья.
– Господи, – прошептал Билли.
Самиздат, роскошные твердые обложки, рукописи, сомнительные образчики малой прессы. «Apocrypha Tentacula»[23]; «О поклонении кракену»; «Евангелие от святого Стинстрапа».
«Нам не увидеть вселенную», – прочитал Билли во взятом наугад тексте. Набран он был неумело.
Нам не увидеть вселенную. Мы во тьме впадины, во глубоком разрезе, где темная вода тяжелее земли, где сущности освещены нашей собственной кровью, – мы малые биолюмы, героические и ничтожные Прометеи; мы страшимся похитить огонь, но все же способны гореть. Боги среди нас, и мы их не заботим, и они не похожи на нас.
Вот чем мы отважны: мы все равно им поклоняемся.
Старые тома, распухшие от дополнений, с вытисненным «Catechismata»[24]. Альбомы с вклеенными вырезками. Со сносками и со сносками к сноскам, и так далее в неоскудевающих интерпретациях – безжалостная тевтическая герменевтика.
Он прочитал имена «Диккинс и Джеллис» – «Шахматы Алисы»[25]. Разворот с мутациями этой игры с эзотерическими правилами, с наделенными странными силами слонами и пешками, с метаморфированными фигурами под названиями «ящеры», «торы» и «антикороли» – и с одной под названием «кракен». Обычно самой сильной фигурой считается «универсальный прыгун», читал Билли, поскольку он может перейти со своего места на любое поле доски. Но это не он. А кракен. «Кракен = универсальный прыгун + зеро, – читал Билли, – = универсальный прыгун». Он может перейти на любое поле – включая то, на котором уже стоит. Куда угодно, включая никуда.
На доске и в жизни для кракена в бездне ничто не есть ничто. Неподвижность кракена не есть отсутствие движения. Его зеро – вездесущность.
«
«Апокриф щупалец» (
«Катехизисы» (
Версия игры в шахматы с двумя досками и дополнительными правилами.