Бернарда. Вероника Мелан
что Ди окажется крепче? Риск себя не оправдывал. Да и где взять столько терпения, когда его уже на сутки не хватает?
Исходя из всего вышеперечисленного, вывод напрашивался сам собой: нужно отбросить ложные надежды, поговорить начистоту о том, что совместного будущего быть не может и продолжить заниматься важными делами и руководить Уровнями. Все просто и понятно. Да. Безупречно.
Но это был логический вывод.
И вот тут в дело вступала еще одна эмоция, четвертая – Ярость. Ярость при мысли о том, что придется от нее отказаться, отдать кому-то другому. Знать, что Ди обнимает и балует кто-то другой. Что кто-то другой укачивает ее на руках, уговаривая уснуть, кто-то другой укрывает полотенцем, когда она выходит из душа, кто-то другой слушает смех и смотрит в глубокие умные глаза… Слишком умные для обычного смертного. Слишком глубокие для любого, кроме него, Дрейка.
Прищуренный ровный взгляд серо-голубых глаз, направленный в бокал, притворно спокойные руки… Обманка. Ярость Дрейка была более чем опасным чувством. Слишком нехорошим. И ее следовало тщательно контролировать. Он – не человек. Он тот, кто при неконтролируемых чувствах может схлопнуть огромные пласты энергии, причинить невосполнимый ущерб созданному миру, распылить, уничтожить, разобрать на молекулы. А так нельзя. Слишком глупо после стольких лет жизни вновь становиться зеленым юнцом. Кто-то из-за одной подобной вспышки может заплатить неоправданно высокую цену.
Да, наверное, стоит просто поговорить. И отпустить Ди. Выкинуть этот чертов клубок изнутри, успокоиться, очистить голову и вернуть все на круги своя.
Так правильно. Так логично. Так нужно сделать.
Но почему тогда при мысли об этом опутывает Отчаяние? Пятое чувство, коррозией проедающее рационализм. Все крушится под его напором, логика становится трухлявым каркасом, привычное становится ненужным, и хочется просто идти и идти… куда глаза глядят. Чтобы просто уйти куда-то далеко.
Он свихнулся. Да, он совсем свихнулся, если хоть на секунду ловит себя на подобных мыслях.
Допив вино, Дрейк откинул голову на спинку и закрыл глаза. На его губах, будто найдя себе новый дом, застыла ироничная, отдающая горечью усмешка.
Обреченность – это не предчувствие и не недоверие к собственным возможностям, и даже не страх. Обреченность – это осознание того, что скоро случится беда и ты не сможешь этому помешать. Даже при большом желании изменить ситуацию, мотивировать себя, ободрять, уговаривать идти вперед, тешить ложными надеждами о счастливом конце и бравурно смеяться перед другими, все равно в глубине души будешь знать, что провал неизбежен. Именно это и есть обреченность.
Шипы были настоящими.
Настолько настоящими, насколько это вообще было возможным – холодными, острыми и равнодушными. До них было метров пять – как раз хватило бы для того, чтобы полностью и качественно насадиться на них и лежать с дырами в груди, шее, конечностях, глазах. Как акульи зубы, они торчали на дне ровными терпеливыми