О любви (сборник). Наталья Нестерова
и клубочками ниток. А она прыгала по сцене и эротично крутила бедрами. Голосок у нее был слабый, но выдающийся вокал и не требовался. Репертуар состоял из удручающих своей примитивностью песен, проходивших как блатные романсы.
– Ну как идет? – спросила Анфиса, очередной раз приземлившись за столик.
– Отлично, – икнул Петров. – Народ вспотел от вожделения. Особенно у тебя здорово получается коленочкой дрыгать. Где твоя коленочка? Дай я ущипну.
– Вот еще, колготки порвешь. Правда, здорово?
– Надо выпить за твои коленочки. – Петров налил в рюмки.
– Не много мы с тобой принимаем? – Анфиса не дождалась ответа. – Ой, Жорик! – заверещала она приближавшемуся к ним патлатому парню. – Как мило, что ты пришел!
С Жориком тоже выпили, сначала за знакомство, потом за Анфисин диск. Затем парень отошел лобызаться с остальными гостями.
– Жена у Юрика противная, – бросила Анфиска, исподволь рассматривая Ровенскую. – Селедка в очках.
– Ничего подобного, – не согласился Петров, – Света хороший человек и кандидат каких-то мелиоративных наук. Ее отец, сельскохозяйственный академик, десять лет назад дал нам пять тысяч долларов. Наш начальный капитал. Представляешь? Ты сейчас в месяц, наверное, на булавки больше тратишь. Давай выпьем за тестя Юрика… Ага, теперь за мелиорацию, раз за Юркину жену ты пить не хочешь.
– Ты не частишь, не напьешься?
– Ни-ког-да. Хочешь, я пятьдесят раз отожмусь? Или буду таскать тебя по сцене на руках, а ты петь?
– Не хочу! – Анфиса рассмеялась, громко и визгливо.
С соседних столиков на них оглянулись. Ровенский за спиной жены показал кулак.
Петров вдруг почувствовал острую необходимость рассказать кому-нибудь о своей несчастной любви. Ближе Анфисы у него сейчас никого не было. Она слушала вполуха, стреляла по залу глазами, ловила чужие взгляды, взмахом руки посылала приветы и воздушные поцелуи. Но разговор неожиданно поддержала.
– Я тебя понимаю, – сказала Анфиса. – Сама от любви однажды описалась.
– Что сделала? – переспросил Петров.
– В штаны надула. Я до семнадцати лет прожила на Сахалине. Маленький поселок – четыре шахты и три улицы панельных пятиэтажек. Представляешь, какой там контингент жил? Только ты никому не рассказывай, что я из рабочей семьи.
– Но выпить за маленькие поселки и за рабочий класс мы должны. – Петров наполнил рюмки.
– В десятом классе, – рассказывала Анфиса, – к нам прислали учителя химии. До этого три года никакой химии у нас не было, поэтому от наших знаний он, конечно, обалдел. Но дело не в этом. Петров, какие у мальчика были руки! Пухленькие, как сосиски. Понимаешь? Гладкие, прямо бархатные – ни мозолей, ни грязных ногтей. Его руки меня с ума свели.
– Я к мужским рукам равнодушен, а за полезную науку химию давай нальем. И что ты?
– Умирала от любви. Ночей не спала, рыдала. Даже химию пыталась учить. И однажды вечером заявилась к нему домой, отдаться хотела.
– Татьяна Ларина. Давай выпьем за мужские поступки