Когда отступать некуда, дерутся насмерть. Анна Малышева
ты их переоцениваешь. Ну, может, меня и ищут. Но я не верю, что меня схватят за руку в аэропорту. А когда они поймут, что меня нигде нет, будет поздно.
– Ты не собираешься возвращаться из Франции? А как же я? Визу нам дадут на две недели. А что же дальше? Ты понимаешь, что первый же полицейский схватит нас за шкирку?!
– Мы не будем останавливаться в гостиницах, не будем брать напрокат машину, – небрежно ответила та. – И вообще можем потерять наши паспорта. И в конце концов, что тебе важнее – жизнь или мнение какого-то там полицейского?
– Жизнь, – немедленно выбрала Настя. – Но знаешь, мне бы все же хотелось, чтобы меня похоронили на родине.
В номере двухзвездочной гостиницы едва поместились две кровати, столик, стул. В закутке – умывальник, унитаз, встроенный шкаф. Более мерзкой комнаты у Насти никогда не было. Звукоизоляция здесь тоже была двухзвездочная – все, что происходило за три номера дальше по коридору, ей будто в уши вкладывали. А происходило обычное – туристы полировали свои дневные культурные впечатления, испивая привезенную с собой водку и купленное здесь вино. Было еще не поздно, и если бы за окнами не падала шипящая стена серого ливня, Настя могла бы увидеть стадо панельных домов… Ну, ни дать ни взять, московская окраина! Гостиница располагалась за городом, в каком-то рабочем предместье. У Насти даже было подозрение, что когда-то здесь было рабочее общежитие. Лера давно уже спала, повернувшись к стене. Во всяком случае она не шевелилась и дышала ровно. На столике лежало два картонных билета – завтра девушки уезжали на юг, отделялись от группы. Лера ей так ничего и не объяснила. Пошли уже вторые сутки, как они были в Париже. Настя ездила вместе с группой на экскурсии, а Лера занималась какими-то своими делами. Вид у нее был возбужденный, но довольный.
…Несколько часов, до самого Дижона, девушки не перемолвились ни словом. Настя сидела у окна, не решаясь снять куртку, хотя в вагоне было тепло. Лера, отделенная от нее подлокотником откидного кресла, казалось, дремала.
– Зачем ты взяла сидячие места? – наконец открыла рот Настя.
– Это дешевле.
– Ты уже вынуждена экономить? А твой парень на юге – у него есть деньги? Или оттуда в Москву мы пойдем пешком?
Лера достала из дорожной сумки бутылку воды, напилась, предложила подруге. Вопрос отстался без ответа. Когда стемнело, за окнами вагона начался дождь. Настя сонно смотрела, как стекло покрывается крупными, быстро исчезающими каплями. В вагоне стало душно. Она сходила в туалет и потом еще долго обнюхивала свои руки, насквозь пропахшие казенным мылом. Потом она задремала. Несколько раз за ночь, когда поезд останавливался на станциях, она машинально запоминала названия. Вильфранш, Лион, Гренобль… Только под утро она уснула по-настоящему.
Проснулась она оттого, что Лера крепко взяла ее за плечо:
– Почти приехали, беги умойся!
– Это уже Ницца? – Настя потянулась, оглядывая вагон.
Он был полон. За ночь на эти сравнительно дешевые сидячие места набилось