Любовь холоднее смерти. Анна Малышева
у мужа был целый альбом, и понимала – войти в эту семью будет непросто. У всех был такой счастливый, сплоченный вид, что казалось – пришлых им не надо.
– Не выдумывай, – уверял ее муж. – Мама, знаешь, как тебя полюбит?
– С чего ты взял?
– Она любит всех, кого люблю я.
Возражать было бессмысленно – Лида и сама понимала, что преувеличивает свои страхи. Но как ей было не бояться, когда в ее собственной семье не было ни таких ясных улыбок, ни спокойных взглядов, а если делались семейные фотографии, то люди на них напоминали случайных прохожих, которых силком согнали в кучу и принудили смотреть в одну точку!
– Почему ты не хочешь съездить на лето в Ростов? – уговаривал ее муж, когда еще учился. – Не хочешь жить у родителей – поживем у сестер, любая будет рада! Они мне все время пишут письма, хотят познакомиться с тобой!
– Алеша, мне нужно время, чтобы решиться!
Но все-таки они снялись вместе и послали его родителям фотографию. Это было сделано как раз в ту пору, когда Алешу выселили из общаги. Молодые люди снялись в осеннем парке, на фоне замерзающего черного озерца. Фотоаппарат держал ребенок, случайно проходивший мимо них с собакой. Он очень старался, но, вероятно, снимал впервые, так что умудрился запечатлеть самого себя – в кадр попал краешек его пальца, напоминавший розовый воздушный шарик. Молодые люди улыбались, торопливо и зябко обнявшись, и сами в этот момент были немного похожи на детей – чем-то встревоженных, но все-таки счастливых, особенно Лида. Она и ростом походила на девочку – ее голова едва доставала Алеше до плеча, хотя тот вовсе не был великаном. Ее русые волосы спутались от резкого ветра, темные глаза блестели, губы и щеки порозовели от холода. Муж покровительственно держал ее за плечи, но его лицо казалось таким юным, что ему самому не мешало бы сыскать покровителя. Это его расстраивало – парень жаловался, что никто не дает ему настоящих лет, не верит, что ему уже двадцать шесть, все принимают за восемнадцатилетнего.
– Может, мне отпустить бороду? – советовался он с женой.
– Ни в коем случае! – пугалась она. – Представь себя с черным веником на подбородке… Ужасно!
Но в ту осень они беспокоились не о бороде. Алеше пришлось искать работу, которая позволила бы оплачивать комнату. Денег из дома ему не присылали никогда, и он вовсе не обижался на это, а даже гордился своей самостоятельностью.
– Они бы могли присылать немножко, – объяснял он жене, когда молодая семья в очередной раз садилась на овсянку. – Но я сам не желаю. Детство кончилось, и это необратимо!
А Лида, согласно кивая и пережевывая кашу, больше похожую на размокшую промокашку, сокрушалась о том, что никак не решится отказаться от помощи из дома. Приятно было бы стать независимой, не выслушивать нотаций по телефону, чувствовать себя взрослой… Но придется сесть на шею Алеше, а ему и так все время приходится искать приработка. «Хотя бы одежду я буду покупать сама, – решила девушка. – Уже что-то…»
Так или