TEENариум. Антология невероятных историй. Дмитрий Казаков
волшебство, – сказала женщина-экскурсовод с улыбкой. – Просто нужно уметь его видеть, а это сложнее, чем кажется на первый взгляд.
«Так уж и в каждом? – подумал Мишка. – Даже у нас, в Заволжье?»
– Конечно, и на твоей родине. – Она посмотрела на него, словно вопрос был задан вслух. – Неважно, что город невелик и не может похвастаться древней историей, все равно в нем есть нечто чудное, увлекательное. Там, где нет ничего подобного, люди не смогут жить.
Неужели эта женщина читает мысли?!
Нет, невозможно…
Просто не выспался в поезде и задремал под рассказ о старинных кремлевских храмах, вот и привиделось невесть что.
– Ты можешь думать и так, ведь это ничего не меняет, – под пронзительным, хоть и не злым взглядом женщины-экскурсовода Мишка невольно поежился: ну точно мысли читает, невероятно. – Прошу за мной.
Когда она отвела глаза, он облегченно вздохнул.
Пока шагали до Успенского собора, он оглядывался, пытаясь обнаружить другие группы – не может быть, чтобы их экскурсия была единственной, где-то тут наверняка ходит Анна Юрьевна с одноклассниками.
Вот бы их увидеть!
Но Кремль был пуст и тих, лишь в небесной синеве кружили черные безмолвные птицы.
Дверь собора, выглядевшая маленькой по сравнению с массивным, нависающим над головой строением, оказалась распахнута. Мишка переступил порог, окунулся в сладко пахнущую ладаном полутьму и остановился.
Не хватало еще сослепу налететь на кого-нибудь.
Когда глаза привыкли, различил тлеющие огоньки свечей, развешенные по стенам иконы, старинные, огромные. Сверху вниз на гостей недружелюбно глянули желтые, суровые лики святых и ангелов с огненными черными глазами.
– В Успенском соборе короновали русских царей и императоров вплоть до Николая Второго, – сообщила экскурсовод вполголоса.
– Почему тут? – спросил кто-то. – В Санкт-Петербурге своих храмов хватает.
– Сила может рождаться только в определенных местах, как и умирать, кстати, тоже. Правильное, истинное действие возможно лишь в конкретной точке пространства, в другой оно не будет значить ничего…
Женщина-экскурсовод замолкла, и вдруг высоко под куполом громыхнуло, зазвенело, да так, что тряхнуло весь Успенский собор.
– Милость и суд воспою тебе, Господи! Пою и разумею о пути непорочном: когда придешь ко мне?! – затянул вроде рядом, но словно за стеной хор, и стены с колоннами расплылись перед глазами.
Мишка уже не понимал, где он и когда, он видел процессию священников в богатых одеждах, установленный у стены трон, бородача в усыпанной драгоценными камнями мантии, что кланялся и крестился на образа…
– А где все? – спросили рядом тонким обиженным голосом. – Почему я ничего не вижу?
Мишка сморгнул, с усилием, словно каждый глаз весил как гантеля, опустил взгляд.
Неподалеку, растерянно озираясь, топтался отпрыск толстой мамаши из их группы. Розовые еще недавно щеки его были белыми, синие глаза блестели