Гелий-3. Ярослав Гжендович
послать тебе мейл, но тебя как отрезало.
– Да, в общем… сидел слегка на мели. Но уже возвращаюсь к нормальной жизни, – объяснил Норберт.
Взяв металлические щипцы, Осака начал один за другим переворачивать куски мяса молниеносными движениями жонглера, словно занимался этим всю жизнь.
– Держи. Этот хороший. Говядина породы «красная польская». Маринад с терияки.
Норберт подставил тарелку и начал жевать. Осака стряхнул пепел прямо на угли, хотя и подальше от мяса, и отхлебнул пива.
– Мне почти нечем было вложиться, так что приходится стоять тут. Впрочем, никто не умеет прилично этого делать. Гибнущее искусство.
Норберт пробурчал что-то с набитым ртом и уважительно кивнул. На встречах Тайного общества дегустаторов надлежало дегустировать – и обязательно хвалить, вне зависимости от того, что это было. Таковы были правила хорошего тона. Но мясо оказалось и впрямь неплохим.
Осака осторожно огляделся по сторонам.
– Тут есть один тип, который хотел с тобой поболтать. Без посторонних. Чую, что у него может найтись для тебя ивент.
– Наверняка свадьба сестры, – ответил Норберт. – Всегда кто-нибудь может опрокинуть овощной торт.
– Может, и так. Только он мне показался каким-то напуганным. И рассерженным.
– Ах, вот оно что… Он хочет, чтобы я вывесил в Сети, как его шеф выбрасывает огрызок не в тот контейнер?
– У тебя что, слишком много работы?
– Поговорить можно. Просто как-то не хочется в итоге записывать, как кто-то поджигает себе кишечные газы.
– По нему не похоже, чтобы ему хотелось стать душой общества.
– Кто он такой?
– Он здесь, просто я его что-то не вижу в этой толпе. Закончу обслуживать – поищу. Приятель, можно сказать коллега, только кастой пониже. Официант. Слышал название «Императорская пагода»?
– Китайская забегаловка?
– Не из тех, что продают навынос. Три самых верхних этажа Ляонин-тауэр. Две мишленовских звезды. А у отеля больше звезд, чем на флаге Европы. Любимый банкетный зал для высокопоставленных китаез, всяких бизнесменов, русских олигархов. Спринг-роллов там не купишь. Это для тех господ, которым в салоне «мерса» приходится объяснять, что на сиденья пошла лучшая кожа с двадцати коров. Думаешь, для такого утка в глазури из мальтозы, завернутая в рисовый блин, – вершина счастья?
– И он там работает официантом?
– Что-то такое говорил. Он вообще немного робкий. Потому и прозвали Робсон.
Потом Норберт сновал по залу, словно привидение, – с кем-то разговаривал, с кем-то танцевал, кто-то угостил его чистой водкой. Помещение застилали полосы дыма, выхватывая разноцветные лучи лазеров, в анархистском ритме грохотал этно-панк, какая-то довольно симпатичная девушка стащила футболку и танцевала на сколоченном из бамбукового транспортного поддона столе, обливаясь чем-то красным, стекавшим по ее силиконовым грудям словно струи крови. Люди вокруг