Один день Марины Ивановны. Нури Сан
Старушка протянула ей пятьсот рублей одной бумажкой.
– Вы что, баб Ань! Не надо, не возьму.
– Возьми. Не пригодится – назад привезёшь.
Мариша обняла старушку. Нагнувшись над диванчиком, поцеловала дочь. Зашла к себе, поспешно допила остывший кофе. Надела куртку, шарфик, сумку на плечо. Просунула баб Ане в дверь пакет с вещами дочки и покатила чемодан на улицу, где его подхватил таксист.
– Тут у вас ручка…
– Где? – Мариша ринулась к багажнику.
– Ручка слабая у чемодана, говорю. Перегрузили вы его, не выдержит. Хотите, изолентой замотаю?
– Спасибо, некогда. Доеду как-нибудь.
– Как знаете. – Таксист закрыл багажник и порулил к вокзалу.
***
– Уволюсь на хрен. – Василий отхлебнул рассол из банки.
– Ой, и куда же ты пойдёшь? Кому ты нужен? – Марин Иванна выдохнула, пытаясь застегнуть на крупных бёдрах форменную юбку.
– Да хоть и на завод. Там вроде цех обратно открывают.
– Ой, не смеши! Кастрюльки будешь штамповать за три копейки?
– Да хоть бы и кастрюльки. Пока – кастрюльки, а власти сменятся, глядишь, и снова оборонку будем выпускать. Может, ещё девочку с тобой родить успеем. А?
Василий, зная про мечту жены о дочке, хотел подластиться, но просчитался.
– В учреждении, вон, власть сменилась, и чего? Нам это шибко помогло?
– Марин Иванн, не начинай за рыбу деньги, а?
– Дурак ты, Вася. Ой, дура-а-ак… Завод сегодня есть, а завтра – нет. Ты зря с него давным-давно ушёл? Забыл уже? Смотри, кругом всё развалилось. Весь город без работы. А наше учреждение – навсегда. Семьдесят лет стояло и ещё столько простоит. На наш век точно хватит! Где ещё тебе сейчас стабильный оклад дадут? Нормальный отпуск с отпускными? Стаж засчитают год за полтора? Нигде! При наших временах и в нашем государстве за такое место зубами надо держаться. Зубами, понял? Поэтому засунь своё «уволюсь» себе в зад и делай всё, чтобы не выгнали! Мы в очереди на квартиру первые стоим. А вдруг строительство начнётся, вдруг дождёмся? Ребёнку будет своя комната. Или ты хочешь, чтоб мы до смерти в дедовом бараке жили, вповалку да с оглядкой? Уволится он, гляньте на него!
Приступ красноречия и молния на тесной юбке утомили Марин Иванну. Она помахала у покрасневшего лица всё тем же полотенцем, попятилась спиной к Василию:
– Молнию закрой?
Муж сделал вид, что возится с застёжкой, а сам просунул руку в разрез юбки и прихватил жену за попу:
– Марина, Марина, Марина, когда же ты будешь моей? – хотел пропеть, но поперхнулся от шлепка.
– Клешни свои убрал, колготки мне последние порвёшь! – Марин Иванна хлопнула, не глядя, полотенцем, попав Василию по уху. – Кобель ты хренов. Хоть бы ребёнка постеснялся! А ты чего уставился? А ну-ка, ноги в руки, и в школу! Живо! Узнаю, прогулял – домой не приходи!
День обещал быть непростым. Напарницу отправили на курсы. А значит, предстоит работать за двоих. Марин Иванна влезла в сапоги, надела форменную куртку, шапку. Схватила сумку. Остановившись на пороге, произнесла отчётливо, как для тупого:
– Ребёнку