Безумный Макс. Полковник Империи. Михаил Ланцов
и без привлечения лишнего внимания в Штормград был скрытно переброшен особый лейб-гвардии Механизированный полк со всей своей материальной частью. Скрытно. Благо, что и людей, и имущества в полку было не так чтобы и сильно много. Вот и завозили частями и по ночам. Разгружали и сразу распихивали по углам, дабы не допускать открыто наблюдаемой концентрации.
Последним прибыл сам Меншиков. Вроде как по хозяйственным делам. С супругой, что примечательно. Та после прибытия на вокзал сразу отправилась в замок, а он задержался. Формально – чтобы пообщаться с руководством железнодорожной станции о делах логистических и организационных. Всё-таки важный прифронтовой железнодорожный узел. Фактически же для беседы с командующим Северным фронтом – Ренненкампфом – в приватной обстановке. Он также находился в Штормграде – инспектировал верфи, где строились десантные боты и бронированные катера для нужд фронта. Им давно требовалось пообщаться. Приватно. Не привлекая внимания и лишних ушей, каковых вокруг них постоянно крутилось великое множество. Вот и воспользовались моментом.
– Ну и кашу мы с вами заварили, – усмехнувшись, произнёс Ренненкампф, вроде как здороваясь.
– Согласен. Мне тоже больше нравится рагу. Каши слишком пресные. Но что было под рукой, то и заварил.
– Ха! Занятно. Вы разве не знаете, что с лёгкой руки Алексея Алексеевича между Юго-Западным и Северным фронтами началось негласное противостояние.
– ЧЕГО?! – ошалело воскликнул Меншиков.
– Успокойтесь, Максим Иванович, – усмехнувшись, махнул рукой Ренненкампф. – Что вы, право дело? К этому давно шло. Вот – прорвало. Вашими стараниями, к слову.
– Поясните? Какое такое может быть противостояние в разгар войны?
– Вы, я полагаю, знаете, что в Генеральном штабе последние несколько десятилетий доминирует учение генерала Драгомирова. В каких-то отдельных аспектах оно даже интересно. Но очень небольших. Хуже того. Все попытки хоть как-то изменить положение вещей натыкались на глухое противодействие достаточно значимой и представительной группы генералов. Да и часть великих князей в том немало способствовали.
– Это мне известно, – кивнул Максим.
– Все переменил ваш рейд в Восточной Пруссии. Сухомлинова ведь сняли не просто так. После того как ваш журнал боевых действий стал достоянием общественности, начались волнения умов. Он лёг на очень благодатную почву. С одной стороны, в армии хватало людей, недовольных текущим положением дел. С другой – великий князь Николай Николаевич младший был обижен на Сухомлинова из-за того, что тот постоянно вмешивался в его дела.
– Его сделали обычным козлом отпущения, – кивнул Меншиков.
– Да, – кивнул Павел Карлович. – И громче всех требовали расправы те, кто сами же и участвовали в делах, вменённых Владимиру Александровичу в вину. Сняли его. Заменили. Но на этом ничего не закончилось. Лавина уже начала сходить. Все те, кому раньше затыкали рот, стали открыто высказывать своё мнение. Ведь вон – сам Главнокомандующий их поддерживает. Но