Майнеры. Сергей Милушкин
вытирая лоб. Денис выглядел сильно смущенным, будто стал свидетелем грязного и постыдного, чего увидеть никак не ожидал, а потому позабыл о своей обычной фамильярности. Он никогда не называл Ларина на вы. Даже во сне, где Ларин иногда являлся в образе местного бомжа, трясущегося у пивбара.
Ларин застыл, сидя на холодном мраморном полу. Что он мог сказать Скокову? Пожаловаться? Тот стал свидетелем его слабости в самом мерзком проявлении, когда он дал волю эмоциям и, по сути, признал поражение, эта поза, безвольная попытка встать с грязного пола как нельзя лучше говорили обо всем, что произошло.
– Чувак, кажется, я знаю того парня, – сказал Скоков. – Мы вместе таримся травой. Если хочешь, можно попробовать его догнать. Небольшой шанс, что он не успеет выбросить твое барахло в ближайшую помойку, еще существует.
– Знаешь? – чуть слышно проговорил Ларин. Едва уловимый проблеск надежды, больше похожий на тлеющую лучину, промелькнул у него в голове. Может быть… еще не все потеряно? Может быть… Но… как? Почему Скоков?
Денис протянул руку учителю, тот, на мгновение задумавшись, принял помощь, поднимаясь и отряхиваясь. Один бомж нашел другого, – мыслила проходящая мимо толпа коллективным разумом.
Ни одна скотина не помогла, подумал Ларин. Кроме парня, которого я считал худшим в классе. Нет, худшим в школе. Да что там – в школе, целой Москве. Он же не видел моего лица, что именно я тут сижу. Подошел к незнакомому человеку и, если не предложил помощь напрямую, хотя бы поинтересовался, что случилось.
Дмитрий взглянул на ученика, словно видел того впервые.
– Что, Ларин? – отозвался тот. К нему быстро вернулась его обычная манера общения, но теперь Ларина было не обмануть. – Нужна тебе сумка или черт с ней? Наверняка Поляк несется на скупку, времени в обрез. Ценное было что или наши тетрадки? Вот я буду рад, если это именно они!
– Нет, – сказал Ларин. – Не тетрадки.
– Ларин, быстрей соображай!
Внизу прогромыхал состав метро, бодрым голосом диктор объявил о мерах по борьбе с террористами.
– Его по камерам можно отследить, – сказал Ларин.
– Фигня, – отмахнулся Скоков. Он заметил, как Ларин завертел шеей на словах диктора про камеры видеонаблюдения («Ни одно преступное посягательство не скроется от бдительного ока правоохранителей»). – Он не дурак, выбежит с той стороны. А лицо прикроет твоей сумкой. Не первый раз.
– Ты что, с ним заодно?
– Нет, просто чувак треплется много, особенно накуренный. Еще на героине сидит, слишком худой. Так что у тебя там лежало, в сумке? Ты кричал как резаный! Человек, который несет бананы или грязные трусы, так кричать не будет.
Ларин решил, что отпираться бессмысленно. Время стремительно уходило: внизу прогремел еще один поезд, плотность толпы выросла.
– Деньги. Жена рожает, я продал машину, чтобы купить ребенку кроватку…
Скоков его не дослушал. Его лицо побледнело.
– Вот мудак, – он выплюнул жвачку себе под ноги. – Поляк этот, не ты, конечно. Крыса