Деклассированные. Андрей Курков
сказал Агатангел Ильич.
– Ишь ты! Глухонемой, а говорит и понимает. Умный, видать, вроде начальника.
Мудренов встал за свой верстак, и рубанок в его руках задвигался так плавно и умело, словно смычок в руках у талантливого скрипача. За два часа он соорудил настоящее произведение искусства, оббил его черной материей, снял ботинки, примерил на себя, полежал чуток, поворочался, вылез довольный и, словно памятник на постамент, водрузил гроб на свой верстак.
Иван Магнитогорыч, закатив глаза и жуя кусок сала, размеренно листал пыльные страницы своей боевой памяти. Когда что-нибудь ценное для него возникало в голове, он откладывал сало, брал в руку огрызок карандаша и записывал это на куске промасленной оберточной бумаги. Наконец он закончил все сразу, завернул недоеденный кусок сала в исписанную бумагу, смел рукавом пиджака всякую отребь со стола на пол и вышел из квартиры. Трехдневная щетина придавала его лицу повышенную революционность и убежденность. Острый нос, худощавое лицо, узкие колющие глаза: такой человек мог быть и каторжником, и агентом охранки. Притом наверняка бы его воспринимали наоборот.
– Вы не скажете, где нынче штаб по борьбе с контрреволюцией? – твердым голосом спросил он у двух красноармейцев.
– А тебе, товарищ, что там надоть? Али контрреволюцию приглядел где? – ответил ему один, куривший какую-то траву, закрученную в газету «Утро России».
– Типографией царской от тебя несет! – невежливо бросил ему в лицо Магнитогорыч.
– Я те щас дам «царской»! – озлобился красноармеец и потянул винтовку с плеча. – Будя табе тупо графией нюхаться…
– Пагодь, Митя, может, ему что действительно в том штабе нужно?! – примирительно вставил второй солдат, усатый и виду молодого.
– А чего он лается на Красную армию?!
– Да я газету самодержавную в виду имел, из которой ты себе козла закрутил! – вздохнув, пошел на попятную Магнитогорыч.
– Ладно. Не время вздорить. Штаб тебе нужон?! Иди по Липковскому до Солдаткинской, тама на углу знамя висит, под ним дверь. Уразумел?
– Спасибо, братья! – разворачиваясь, сказал Магнитогорыч и пошел, куда послали.
Стояло непонятное время суток, потому как солнце в небе отсутствовало по погодной причине. Ветер не дул, дождь не лил, и другие атмосферные явления не являлись. Природа настороженно молчала, притаившись в ожидании. Чего она ждала – было непонятно, то ли ночи, то ли чего-нибудь антисоциального, вроде грабежа или убийства.
Под флагом сидел крестьянской выправки солдат. Магнитогорыч возбудил в нем недовольство, и он, сурово насупившись, спросил про мандат.
– Я по делу революции.
– Жди! – бросил солдат и пошел внутрь.
Магнитогорыч простоял три минуты, отсутственно размышляя. Дверь открылась, и тот же солдат поманил его пальцем.
Посетитель зашел в темный коридор.
– Вон тама третья дверь слева – отхожее место, а потом в пятую…
– А зачем мне отхожее?!
– Положено! Чтоб от испугу