Кошмар По-эта. Говард Филлипс Лавкрафт

      Таилась лавка та в местах глухих

      Запутанных ветшающих аллей

      Близ пирсов в вони тварей из морей,

      Стелился где туман в клубах чудных.

      За копотью на окнах форм косых

      Ряды виднелись шатких штабелей

      Из ветхих книг, одна другой гнилей —

      Низка была цена за знанья в них.

      Туда зашел я, чарами пленен,

      Взял некий том и стал его листать,

      Дрожа над текстом, был где отражен

      Секрет – ужасный, доведись его узнать.

      Затем искал я продавца книг тех,

      Но было пусто, слышался лишь смех.

      I held the book beneath my coat, at pains

      To hide the thing from sight in such a place;

      Hurrying through the ancient harbour lanes

      With often-turning head and nervous pace.

      Dull, furtive windows in old tottering brick

      Peered at me oddly as I hastened by,

      And thinking what they sheltered, I grew sick

      For a redeeming glimpse of clean blue sky.

      No one had seen me take the thing – but still

      A blank laugh echoed in my whirling head,

      And I could guess what nighted worlds of ill

      Lurked in that volume I had coveted.

      The way grew strange – the walls alike and madding —

      And far behind me, unseen feet were padding.

      Держал я книгу под пальто своим,

      Сокрыв от тех, кого мог встретить там,

      Бежал по переулкам вековым,

      Бросая нервно взгляд по сторонам.

      Окошки хмурые в чужих домах

      Смотрели странно – думая о том,

      Что в них таится, чувствовал я страх

      С тоской о небе ясном голубом.

      От взоров скрытно вещь взята была,

      Но смех бесцветный все в ушах звучал,

      И понял я, миры какие зла

      Хранились в томе, столь что возжелал.

      Терялся путь в безумье стен похожих —

      И звук шагов за мной страшил до дрожи.

      I do not know what windings in the waste

      Of those strange sea-lanes brought me home once more,

      But on my porch I trembled, white with haste

      To get inside and bolt the heavy door.

      I had the book that told the hidden way

      Across the void and through the space-hung screens

      That hold the undimensioned worlds at bay,

      And keep lost aeons to their own demesnes.

      At last the key was mine to those vague visions

      Of sunset spires and twilight woods that brood

      Dim in the gulfs beyond this earth’s precisions,

      Lurking as memories of infinitude.

      The key was mine, but as I sat there mumbling,

      The attic window shook with a faint fumbling.

      Не знаю, снова как нашел свой дом,

      Блуждая средь аллей и пустырей,

      Но вот к крыльцу я бросился бегом,

      Стремясь внутри укрыться поскорей.

      Поведал том о спрятанном пути,

      Ведущем сквозь завесы в пустоте,

      Миров безмерных держат что бразды

      И эоны хранят в своей среде.

      Моим был ключ к загадочным виденьям

      В закате шпилей, сумрачных лесов,

      Что в безднах вопреки всем устроеньям

      Висят, как бесконечности сонм снов.

      Когда ж шептание мое раздалось,

      Окно в мансарде дрожью отозвалось.

      The day had come again, when as a child

      I saw – just once – that hollow of old oaks,

      Grey with a ground-mist that enfolds and chokes

      The slinking shapes which madness has defiled.

      It was the same – an herbage rank and wild

      Clings round an altar whose carved sign invokes

      That Nameless One to whom a thousand smokes

      Rose, aeons gone, from unclean towers up-piled.

      I saw the body spread on that dank stone,

      And knew those things which feasted were not men;

      I knew this strange, grey world was not my own,

      But Yuggoth, past the starry voids – and then

      The body shrieked at me with a dead cry,

      And all too late I knew that it was I!

      Вновь день пришел, когда я увидал,

      Как в детстве раз, низину о дубах,

      Где формы задыхаются в клубах

      Тумана, где безумье правит бал.

      Алтарь как