Реваншист. Цвет сакуры – красный. Борис Орлов
монстр тянет на триста пятьдесят рублей, то вот этим, – он положил на стойку свои тонкие кварцевые часы в керамическом корпусе, на воронёном браслете, – этим вот цена ну никак не может быть меньше семидесяти червонцев. Что скажете, уважаемый?
Приёмщик молчал, заворожённо глядя на часы. Внезапно он резко схватил их и метнулся к окну. На глазу у него оказался неизвестно откуда взявшийся монокуляр часовщика, и он принялся вертеть и разглядывать часы, подставляя их к свету то одним, то другим боком.
– Шестьсот, – проскрипел он севшим голосом.
– Шестьсот девяносто, – спокойно сообщил отец.
Торг быстро дошёл до шестисот пятидесяти рублей и тут Волков-старший усмехнулся:
– Ладно, любезный, так уж и быть. Шестьсот пятьдесят. Сделаем вам скидку, с учётом оптовой покупки… Мелкий, давай.
И младший Волков положил на стойку японский водонепроницаемый хронометр – отцовский подарок «на дембель».
Лицо приёмщика пошло пятнами. Он снова долго рассматривал часы, заворожённо следя за бегом секундной стрелки, потом издал какой-то горловой звук и принялся выкладывать на стойку деньги. Десять бумажек по десять червонцев и столько же – по три червонца. Волков-старший аккуратно пересчитал деньги, разделил их поровну между собой и сыном, после чего невольные путешественники в прошлое откланялись.
– Классно ты его развёл, папань, – заметил сын, когда они отошли от скупки, – как последнего лоха.
– Почему «развёл»? – удивился старший Всеволод. – С чего такой поклёп, товарищ сержант?
– Н-но… Ты ж его на деньги так лихо поднял… И… – тут младший Всеволод окончательно смешался под ироничным взглядом отца и совершенно нелогично закончил: – Вот!
Старший несколько секунд подождал продолжения, а потом усмехнулся:
– Удивительно богатая, изобилующая метафорами и красивыми сравнениями речь. Смотрю, ты у нас оратор… – он снова усмехнулся: – Сын, ты ещё не понял, что наручные часы здесь – вещь статусная. Очень и очень. А потому и стоя́т они, ну если не как чугунный мост, то весьма близко. Учти: в Советской России часы ещё даже и не производят. А когда начнут производить, то сперва карманные. И в продажу они не попадут: их будут распределять среди железнодорожников и командиров Красной Армии, – старший Всеволод почесал нос. – Возможно, здесь, за счёт Японии, ситуация с часами чуть лучше, но ненамного. Так что цену мы за наши часы взяли вполне честную, и гаврик этот на нас ещё и наварится… – тут он вдруг рассмеялся: – Интересно, что скажут часовщики, когда года через два-три к ним наши часы принесут в починку?
Младший Всеволод только тут сообразил, что именно произойдёт через два-три года. Батарейка кончится. И когда часовщик откроет часы, чтобы посмотреть, в чём дело…
– Глаза будут как три рубля, – расхохотался он. – Они ж клиентам скажут, что эти часы не могут ходить. В принципе! Механизма-то нет!
– Механизм есть, – засмеялся вместе с ним отец. – А вот пружину – пружину они будут долго искать!
Волков-младший