ProМетро. Олег Овчинников
бесконечного желоба, ведущего прямиком в закрома Родины, больше всего напоминал смех ребенка.
P.S.: Статья А.С. Каверина была опубликована в сентябрьском номере журнала «Наука и жизнь». Посмертно. Здесь цитируется с разрешения издательства.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВПЕ'ЕД, НАДЮША, ТОЛЬКО ВПЕ'ЕД!
Глава восьмая, дубль два
«… Ваганьковскому и Новодевичьему филиалам.»
Это неприятное, тягостное ощущение исчезло так же внезапно, как и возникло. Вскоре за окном вытянулась и замелькала привычная мешанина из кабелей, труб и прочих настенных украшений тоннеля, а лампа над моей головой перестала раздражающе мигать и просто погасла. К этому моменту я уже настолько пришел в себя, что почти сумел убедить собственное потревоженное самолюбие, будто никуда из себя и не выходил. Разве что самую малость, на минуточку. Чтобы размяться.
Когда я обвел взглядом вагон номер 59066 (если верить надписи на табличке), он показался мне таким привычным и уютным, словно я всю жизнь путешествовал только в нем одном: сменялись цвета линий, названия станций, порядковый номер вагона, начиная от головы или – как сейчас, например, – с хвоста состава, полностью обновлялся состав машинистов, менялся даже голос, доносящийся из динамика, – а он оставался прежним, связанным со мной невидимой и неразрывной сцепкой.
Мне стало стыдно за мой минутный приступ паники, выглядевший тем более нелепо на фоне полного, граничащего с прострацией покоя, в каком прибывали остальные пассажиры. Наш коллектив, еще недавно напоминающий своим составом комбинированный салат, этот почти ритуальный элемент всякой дружеской вечеринки, в который по мере исчерпания определенного ингредиента, скажем, лучка или огурчика, всегда можно подрезать свежую порцию, теперь устоялся, зафиксировался на протяжении последних нескольких станций и стал каким-то более однородным. Как остатки того же салата, но уже на следующее после посиделок утро, когда скользкая, подрагивающая с похмелья вилка надолго зависает над тарелкой, пытаясь отличить радужный лучик лука от, допустим, фрагмента редиски.
Их было всего пятеро. Или лучше сказать, нас было всего шестеро. И каждый был занят собственным делом.
Игорек с нескрываемой радостью смотрел на меня. Ему явственно импонировала та целеустремленность, с какой я вот уже во второй раз безуспешно пытался покинуть вагон. Ничего, ничего, пусть улыбается. Даже спортсменам обычно дают третью попытку. Марафонцы – не в счет…
Сын Инчучуна нежно прикладывался губами к баночке «Хольстена», который из светлого успел стать темным, и бросал на меня исподлобья нетрезвые и, как мне показалось, насмешливые взгляды.
Спящий пенсионер перевернулся на спину, вытянув ноги в черных лакированных ботинках с грязными подошвами, и сопел теперь в точности как ежик, взбирающийся на вершину Аю-Дага. Выглянувшие из-под брюк серые шерстяные носки не только не разрушили сходства пенсионера с Томми Ли Джонсом, но странным образом его усилили. Несколько боевых наград бесстыдно задрались вверх, наглядно демонстрируя нес�