В стране «Тысячи и одной ночи». Тахир Шах
крепости. Мимо проходили люди в джеллабах,3 проезжали груженые бараньими тушами повозки, а откуда-то издалека доносились пронзительные звуки музыки – там праздновали свадьбу.
Мы гурьбой высыпали из машины.
В сгущающихся сумерках отец указал на группку мужчин – те сидели на земле перед огромными городскими воротами.
– Наверняка играют в азартные игры, – сказала мать.
– Нет, – ответил отец. – Это хранители древней мудрости.
Я спросил: как это?
– Они рассказывают притчи, – ответил отец.
Отец был убежден: истинный дух страны познается лишь через сказания и притчи ее народа. Частенько он подзывал нас с сестрами и принимался рассказывать, а мы как зачарованные слушали сказки из «Альф Лайла ва Лайла» – «Тысячи и одной ночи». Отец говорил: притчи не просто развлекают ум, но и роняют в душу зерно мудрости. Он не уставал повторять: вслушивайтесь в притчи, они – учебник жизни.
Отцу было очень важным, чтобы притчи и искусство рассказывать их передавалось из поколения в поколение, как эстафетная палочка. Он постоянно подчеркивал: многие притчи, что он нам рассказывал, передаются в нашем роду из поколения в поколение, и мы уже не мыслим себя без них.
Порой отец заговаривал о долге, о тяжком грузе ответственности на моих плечах, и мне становилось невесело. Я любил сказки ничуть не меньше, чем мои школьные друзья, но для меня они значили больше. С малолетства, – я и ходить-то еще толком не умел, – мне твердили: притчи заключают в себе волшебство, в них кроется мудрость, и однажды мне предстоит передать ее своим детям. Вообще-то я никогда всерьез не задумывался над тем, что когда-нибудь наступит время передавать эстафету потомкам.
Но однажды оно наступило.
Как-то вечером я укладывал Ариану спать. Она обвила ручонками мне шею и прошептала на ухо:
– Бабб,4 расскажи мне сказку.
Я так и обомлел. Ведь тридцать лет назад эти же самые слова говорил и я!
Мне казалось, я не готов учить чему-то через притчи. То немногое, что я знал, Ариана и Тимур слушали с интересом, но на все мои попытки растолковать скрытый смысл тут же заявляли: они ничего не понимают, и вообще им скучно. Я стал вспоминать, как рассказывал притчи отец, как передавал эстафетную палочку он. И тут же вспомнил: мы с сестрами садимся рядком на бирюзовый диван в его кабинете. А он садится напротив – в огромное кожаное кресло, и чуть подается вперед, сводя кончики пальцев. За его спиной огромные стеклянные двери, из них льется яркий солнечный свет.
– Забудьте о ваших играх, – говорил он, – закройте глаза и слушайте.
Поначалу мы вертелись, не в силах усидеть на месте. Но вот отец начинал, размеренно и плавно: «Давным-давно, в далеком царстве…». При звуках его бархатистого голоса мы тут же забывали обо всем на свете, переносясь в другой мир. Вот как все было. Отец никогда не пускался в объяснения, не раскладывал по полочкам, не отделял правду от вымысла. В этом не было нужды: посеянное
Джеллаба – традиционный, обычно шерстяной, балахон с широкими рукавами и капюшоном, надеваемый через голову.
Папа – обращение, принятое в некоторых мусульманских странах.