Одержимый женщинами. Себастьян Жапризо
в фургоне или накануне в лесу, мне не потребовалось бы усилий, чтобы завлечь его не хуже, чем она: один взгляд, и он был бы готов. Но все мои мудрые рассуждения не срабатывали, я слышала, как они шепчутся по другую сторону двери, – меня просто-напросто предали.
А потом я их уже больше не слышала, и это было еще хуже. Я метнулась к ним в комнату так быстро, что с меня слетела простыня, в которую я заворачивалась. Их там не было. Я покорно закрыла дверь и грустно вернулась на кровать, тут на улице раздался сдавленный крик, и я кинулась к окну. Через щели закрытых ставен мне была видна только задняя часть дома, выходившего на бескрайние виноградники. Венсан, задрапированный на манер римского императора, гонялся там за Лизон. Я слышала их крики, заглушаемые непрерывными ударами фермерского молота.
Еще до того, как он ее поймал, она полностью расстегнула свой красный халат. Он просто соскользнул к ее ногам. Он так же поступил с простыней. Они остались голые и несколько секунд не отрывали взгляда один от другого, потом кинулись друг на друга и, обнявшись, упали на мягкую землю, смеясь во все горло.
Мне больше их не было видно. Я забралась на стул. Кажется, они дрались и, как дети, мазали друг друга виноградным соком. Сквозь ставни я иногда видела, как среди листьев появлялась то нога, то голова. То, что я видела – или я додумалась до этого, – когда стихли их крики, – мне наплевать, можете считать меня извращенкой, – мучило и завораживало меня одновременно. Главное, я услышала бесстыжие крики Лизон, словно вторящие ударам молота, доносившимся со двора, и постепенно они совпали по ритму. Говорят, что женщины менее падки на такие зрелища. Вы знаете не хуже моего: это наверняка сказал мужчина.
Несмотря ни на что, мне хватило сил оторваться от окна и выйти из комнаты. Завернувшись в простыню, в туфлях, я пошла во двор забрать свою высохшую одежду. Фермер возле горна даже не посмотрел на меня. Он стучал и стучал среди снопа искр, по нему градом тек пот, и время от времени, словно отвечая занимавшим его мыслям, он издавал свое недовольное ворчанье.
Фургон был готов к отправлению в конце полудня, но без ветрового стекла и двери у пассажирского сиденья.
Венсан заплатил фермеру деньгами моего мужа. Он властно сел за руль, и я поняла, что теперь он берет меня не как шофера, а как заложницу. Сильнее огорчить меня уже было невозможно. Даже если бы он признался, что про бабушку все выдумал, я бы и рта не раскрыла. Он тоже молчал, пока мы не достигли полуострова, только пододвинул меня ближе к себе, поскольку кабина с моей стороны была открыта и он боялся, что я выпаду на каком-то крутом повороте. Я не шелохнулась. Порывы теплого ветра играли моими волосами и оглушали меня. Мне казалось, что они очищают меня от всего…
Мы остановились перед мостом, солнце било в глаза. Было видно, что заграждения сняли, но Венсан на всякий случай прыгнул назад и достал спрятанное в шкафу ружье. Мне пришлось снова сесть за руль. Он сказал мне:
– Я знаю, Эмма, что вас подмывает сделать глупость, лучше не надо.
Это была просьба.
Мы пересекли