ВСЁ, ЧЕМ ЖИВЁМ, ДОРОЖИМ И РИСКУЕМ. ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. Владимир Анатольевич Маталасов
можно? Работал чисто, в перчатках, дырявых правда.
САНЯ
Значит всё-таки – Шишкин!.. В голове как-то не укладывается…
Знать каждый живёт по своим, внутренним, духовно выработанным законам и принципам.
Хотя и здорово ты их отделал, а всё-таки не думал, не гадал я, что ты способен учинить такой жестокий разгул. На тебя это не похоже.
МИТЯ
Пусть так! Но это была вынужденная жестокость, жестокость во имя справедливости. Раз они потеряли человеческое обличье и чувство достоинства, то пусть теперь пишут опусы о собственных ощущениях. Добро всегда дополняется злом, а отсюда – вечное их противостояние.
САНЯ
А если сказанное тобой перевести на нормальный язык, то это, пожалуй, должно звучать так: "Я вечно вступаю с самим собой во внутренние конфликты, стремясь к компромиссу".
А в общем так… О нашем разговоре – никому, только мы двое. Незачем понапрасну хорошим людям бередить старые раны. А как поступить с Шишкиным, покажет время.
МИТЯ
Ясное дело!..
НАТ. ОСОБНЯК РЕМЕЗА – ВЕЧЕР
В середине июня, по вызову, выхлопотанному Иваном Ивановичем Малышевым – ему всё же удаётся разыскать в Мюнхене семейство Рунгштольф, – в Крутогорск приезжает восьмидесяти однолетняя ФРАУ ЛИЗ Рунгштольф. Вместе с ней её дети – ФРИДРИХ и ГЕРТРУДА, которым давно уже перевалило за пятьдесят. Прогостили они немногим меньше недели.
Было решено, что приезжие остановятся у Степана Павловича.
Долго не гаснет в этот вечер свет в окнах особняка Ремезов…
В который вот уже раз фрау Лиз перечитывает последнее послание своего Генриха, молча утирая платочком тихо катящиеся по щекам слёзы…
Семья Генриха Рунгштольфа так и осталась проживать в Мюнхене после вынужденного переезда из Берлина в конце 1941 года. Тогда их дом, расположенный в самом центре Берлина на Унтер дер Линден, неподалеку от фешенебельной гостиницы "Адлон", подвергся бомбардировке советской авиацией.
Старший брат Генриха Курт фон Рунгштольф в скором времени забирает её к себе, в Мюнхен. Он помогает ей на первое время в деньгах и с жильём. Устраивает на работу в одно из гражданских ведомств.
Детей брата – Фрица и Гертруду, – он оставляет на своём попечении, взяв все расходы по их содержанию и воспитанию на себя.
Он и сам имеет в своём распоряжении двух собственных отпрысков – Шарлотту и Вильгельма, маленьких бесенят…
Окончилась война, началось послевоенное переустройство.
Фрау Лиз назначили пенсию за погибшего мужа…
Шло время, росли и взрослели дети. Фридрих стал адвокатом, Гертруда – архитектором.
Сколько бы лет не прошло, она, фрау Лиз, не теряла надежды и всё ещё верила, что Генрих её жив, что не смерть, а какие-то жизненные обстоятельства не позволяют ему вернуться в лоно семейного очага.
Так и прожила бы она до скончания дней своих с сознанием затаённой надежды. Но вот, в апреле текущего года, всем надеждам её суждено было рухнуть. Приехал Иван Иванович и поставил точку, внеся коррективы в разгадку трагической судьбы Генриха. Теперь она, как никогда, спокойна, и жаждет лишь одного: как можно