Чёрный призрак. Игорь Николаевич Макаров
ты, паскуда, захотел жить! Бить жену и стрелять в других у тебя руки не дрожат, а как с самого шкуру снимают, так жить захотел! Ты у меня отсюда живым не выйдешь! – злость, уже начавшая остывать, вновь закипела и придала мне новые силы.
Несмотря на удары, сыпавшиеся со всех сторон, цыган подполз ко мне и начал хватать меня за ноги, пытаясь их поцеловать.
– Не убивай! Только не убивай! – всё время лепетал он.
Так низко ещё люди не падали в моих глазах. Мной овладело бешенство. Это состояние было близкое к аффекту. Я оторвал его от себя и отбросил далеко в сторону, хотя он был не меньше восьмидесяти килограммов весом.
Я продолжал его бить неистово и смертельно. Я был готов растерзать его на мелкие кусочки, превратить эту смазливую, грязную, сопливую рожу в месиво из костей и мяса. Вся жажда крови, впитанная мною с молоком матери, берущая, наверное, начало от дикаря-людоеда, до последнего убийцы в моем роде, закипела в моих жилах. Я бил его, влаживая всю свою ярость в удары. Он уже не пытался обнять мои ноги, а лишь по-собачьи скулил, отползая к обрыву. Кровь выступила на его лице, но это только удвоило мою ярость и придало новые силы. Я даже не заметил, что находимся мы на краю обрыва. Вдруг лесник исчез. Тут только я пришел в себя. Бешеная вспышка истощила мои силы, и ярость стала быстро гаснуть.
Пролетев с метр с довольно крутого уступа, он упал на более пологий склон и покатился по нему. Метров через двадцать он вскочил на ноги и на удивление резво кинулся вниз по лощине, делая гигантские прыжки.
– Живи, падаль, – крикнул я, – но если ещё раз перейдешь мне дорожку – удавлю!
Не знаю, слышал ли он мою угрозу, но он только прибавил шаг, и я потерял его из виду за ближайшим холмом. Вскочив на коня, я ускакал не оглядываясь. Долго я мотался по полям, пока не заплутал. Уже ближе к темноте меня оставили силы. Разрыв старый зарод, улегся в нем и проспал крепко и без сновидений до самого утра.
Проснулся я неожиданно бодрым. От вчерашней хмари на небе не было и облачка. Само небо было холодновато-голубым, словно его хрусталь вымыл вчерашний дождь, очистив от людской грязи. Появились первые пушистые облачка, которые толпились раньше у горизонта, восход солнца подсвечивал их золотом, разливаясь на востоке сочными красками предвещая хороший день. Свежесть, прохладная и сыроватая, густо перемешалась с испарениями земли, разлилась кругом, мешаясь с низким туманом по лощинам. Солнце взошло и стало теплей. Я выбрался из своего логова. На душе было легко и просто, словно вчерашний кошмар был сном. Я подозвал Карата, который пасся недалеко, взял его за поводья и повел в ту сторону, где я предполагал К.
Солнце согрело меня, и усталость с чувством брезгливости вернулась ко мне. Выбрался я к часам двенадцати, а к вечеру был совершенно разбит.
Всё-таки я не заболел. От нечего делать я рассказал всю историю доктору. Он помолчал и, хмыкнув, заметил:
– Я бы советовал тебе его остерегаться в следующий раз.
– По-моему