Новое сердце. Джоди Пиколт
взглянул на панель управления перед собой, пестрящую мириадами лампочек и клавишей, и нажал на кнопку слева от себя, но в последний момент понял, что выбрал не ту. Моментально открылись двери всех восьми камер.
– О господи! – вытаращив глаза, охнул парень, а начальник тюрьмы оттолкнул меня в сторону, принявшись нажимать рычаги и клавиши на панели управления.
– Уберите его отсюда! – рявкнул Койн, мотнув головой в мою сторону.
В динамиках зазвучал его голос: «На первом ярусе освободились несколько человек. Требуется немедленная помощь офицерского состава».
Я стоял прикованный к месту, пока из камер, как яд, просачивались заключенные. А потом… ну, начался настоящий ад.
Люций
Когда все двери открылись одновременно, словно от первого прикосновения смычка все струны настраиваемого оркестра волшебным образом издали правильную ноту, я, в отличие от остальных, не выбежал из камеры, а на миг остановился, парализованный свободой.
Я быстро засунул свою картину под матрас и спрятал чернила в кипу грязного белья. В динамиках звучал голос начальника тюрьмы Койна, вызывающего по рации подкрепление. За все мое пребывание в тюрьме такое случилось только однажды, когда облажался новый офицер и одновременно открылись две камеры. Случайно освобожденный заключенный бросился в камеру соседа и разбил его череп о раковину – месть банды, много лет ожидавшая своего часа.
Первым вырвался Крэш. Он промчался мимо моей камеры, сжимая в кулаке самодельный нож, прямиком к Джои Кунцу – растлителю малолетних, «любимому коньку» всех и каждого. За ним по пятам, как псы, которыми они и являлись, следовали Поджи и Тексас.
– Хватайте его, парни! – выкрикнул Крэш. – Оттяпаем сразу эту штуку.
Джои, зажатый в угол, в ужасе закричал:
– Ради бога, помогите кто-нибудь!
Послышались звуки ударов кулака по телу, Кэллоуэй в сердцах чертыхался. К этому моменту он тоже был в камере Джои.
– Люций?
Я услышал приглушенный голос, словно идущий из-под воды, и вспомнил, что Джои не единственный, кто причинил вред ребенку. Если Джои был первой жертвой Крэша, Шэй вполне может стать второй.
За стенами тюрьмы были люди, которые молились за Шэя. По телевизору выступали знатоки религии, предрекавшие ад и проклятие тем, кто поклоняется ложному мессии. Я не знал, кто такой Шэй, но я на сто процентов был обязан ему своим здоровьем. В нем было нечто такое, что никак не увязывалось с окружающим, заставляя тебя остановиться и взглянуть еще раз, словно наткнулся на орхидею, растущую в гетто.
– Оставайся на месте! – крикнул я. – Шэй, ты меня слышишь?
Но он не ответил. Я, дрожа, стоял на пороге своей камеры и вглядывался в ту невидимую черту между «здесь» и «сейчас», «нет» и «да», «если» и «когда». Глубоко вздохнув, я шагнул наружу.
Шэя на месте не оказалось, он медленно шел в сторону камеры Джои. Через дверь, ведущую на наш ярус, я разглядел, как офицеры надевают бронежилеты и защитные маски, берут щиты. Там был кто-то еще – священник, которого я прежде не видел.
Я