Освобождение Ирландии. Александр Михайловский
получен препарат, получивший название стрептомицин. Еще три года ушло на клинические испытания и подготовку производства. И лишь через четырнадцать лет с начала поиска данный препарат начал применяться для борьбы с туберкулезом и проказой.
– Вот, Илья Ильич! – сказал Пирогов, поставив чайник на блюдце. – Без помощи со стороны вашим американским коллегам потребовалось четырнадцать лет для достижения успеха. Я, знаете ли, верю, что у вас все пройдет значительно быстрее, и уже через три-четыре года вы дадите человечеству лекарство против чахотки. И оно будет вам благодарно. Да-с! А пока не забивайте себе голову ерундой и идите, ложитесь спать. Ваша юная супруга Ольга Николаевна, наверное, вас уже заждалась. Ей-богу, пока еще не поздно, осчастливили бы себя и нас двумя-тремя, а можно и поболее, детишками, ибо велел Господь – плодитесь и размножайтесь. А умным людям, вроде вас, эта заповедь вдвойне полезна, ибо в противном случае на Земле останутся одни дураки.
7 марта (23 февраля) 1878 года.
Константинополь. Дворец Долмабахче.
Генерал-майор и харьковский губернатор Дмитрий Николаевич Кропоткин
Вот так, волею судьбы и государя-императора я оказался в Константинополе, столице нового государства Югороссии. А все началось с того, что я отправил свою дочь Александру в поездку по Европе, дабы девица посмотрела мир и могла получить яркие впечатления от знакомства с мировыми центрами науки и просвещения.
Именно там, во время своего вояжа во Францию, моя дочь Александра познакомилась с неким молодым человеком, который оказался офицером с легендарной эскадры адмирала Ларионова – главы Югороссии. Ну, я все прекрасно понимаю – дело молодое, девушка ищет себе рыцаря без страха и упрека, который служил бы ей и поклонялся ее красоте. Молодость она тем и хороша. Потом пройдет немного времени, и у девушки появится новый поклонник, а старый будет благополучно забыт. А там, глядишь, подвернется жених из приличной семьи, мы с супругой выдадим ее замуж и будем нянчиться с внуками.
Но все оказалось гораздо серьезней. Шурочка, похоже, не на шутку влюбилась в этого Виктора Брюсова. Ее словно подменили. Она уже не желала посещать балы и театры, а сидела тихо дома у окна и о чем-то молча думала. Я попробовал серьезно поговорить с ней о ее будущем, о том, что недалек тот час, когда ей пора будет выйти замуж и покинуть родительский кров. Но она во время нашего разговора вдруг неожиданно разрыдалась, да так, что мне едва ее удалось успокоить. Потом Шурочка призналась, что она любит одного лишь Виктора и ни за кого другого выходить замуж не собирается.
Неожиданно я получил письмо от канцлера Российской империи графа Игнатьева. Николай Павлович вспомнил наших общих знакомых, передал мне от них поклоны и пригласил при случае заглянуть к нему в гости, если я окажусь в Петербурге с оказией. А в конце этого, казалось бы, ни к чему не обязывающего письма была приписка:
Дмитрий Николаевич, я слышал, что Ваша дочь Александра