Все рассказы. Павел Крусанов
в столовой возник Алёша. Пальцы на его правой руке были густо залиты чернилами. Он деловито подтягивал губы и, повернувшись так, чтобы грязь была заметна отцу, старательно размазывал чернила промокашкой.
– Ручка раздавилась, – сообщил он, плутая взглядом по потолку, – писать нечем.
Зубарев вынул из нагрудного кармана ручку с шариковым стержнем и протянул сыну.
– Шариковыми в школе не принимают. Ты что, забыл?
– Учи устные, – распорядился Зубарев.
– Устные я все выучил, больше мне знать нечего.
– Ну, тогда просись на гулянку, – посоветовала Надя. Она улыбнулась Зубареву влажной обещающей улыбкой.
Зубарев, проявляя смекалку, ошпарил её восторженным взглядом и слиберальничал:
– Ладно, двоечник, разводи пары!
Алёшу выдуло из комнаты.
– Где я могу причесаться? – спросила Надя.
– Зеркало в прихожей.
Надя выскользнула в прихожую и, как дерево с шуршащей листвой, склонилась к Алёше, который торопливо зашнуровывал кеды.
– Кто у тебя в школе ведёт историю?
– Николай Василия – герой труда и зарплаты. Он так сам говорит.
– Передай ему поклон от Нади, скажи: пусть придёт ко мне завтра, буду ждать.
Она подошла к зеркалу и смахнула прядь волос, упавшую на глаза.
В понедельник, с разрешения патрона уйдя с работы немного раньше, Надя убрала квартиру, вычистила Гошину клетку и с хрустом, словно ватманом, застелила постель свежим бельём. После парной ванны она долго рассматривала в зеркале своё тело, – оставшись довольной, взяла с полки над раковиной плоскую матовую баночку, зацепила пальцем бледно-сиреневую сметанку и, ловко втирая её в кожу, намазала шею, грудь, живот, бедра. Когда она надевала халат, из-под запахнувшейся полы юркнула наружу ароматная воздушная змейка.
В прихожей дуплетом щебетнул звонок. Надя досадливо закусила губу – гостей она узнавала по звонкам, – прошла в коридор, у замка помедлила, а когда распахивала дверь, на лице её уже застывала, как восковая отливка, нагловатая улыбка. За порогом стоял Андрей Горлоедов, в кожаной куртке, пропахший табаком и бензином.
– Я пришёл к тебе с приветом, – сообщил он. Дыхание Андрея было пропитано терпкими винными парами. – Перед гастролью решил отметиться. – Горлоедов игриво подступал к хозяйке. – Принимай!
– Я думала, ты давно в Ленинграде, а ты здесь, – Надя щёлкнула себя пальцем по лбу, – «с приветом» и таким выхлопом.
– Грузчики – подлецы, – сказал Андрей. – Машину после обеда затаривали, ползали, как тараканы дохлые, – у бригадира ихнего именины. Ну, посидел с ними ради пользы – чтоб запас скорее вышел и руки от стаканов отцепились для дела. – Вид Андрей имел вдохновенный, он рассказывал, не замечая, что его до сих пор не пригласили войти. – А когда за баранку сел, приспичило мне пива. Подрулил к шалману на привокзальной площади, а там сегодня эта гнида – сержант Гремучий – дежурит. Труб-ба дело! Только я третью кружку пропустил,