Параметры поиска. Исаак Ландауэр
раздавив ещё в зародыше бич своего поколения – тщеславие.
Коэффициент полезного действия от чужого восхищения или зависти на весах грубого материалиста явно не тянул на количество затраченных усилий, а потому, хотя и не чуждый тонкой радости преклоняющихся взглядов, он, тем не менее, полагал несуразным тратить энергию денежных знаков на то, что нельзя было потрогать, выпить или хотя бы съесть. К тому же в богатой Москве трудновато блистать обладателю весьма скромного, по столичным меркам, дохода и то, что легко уравняло бы его с молодым провинциальным олигархом, внутри Садового кольца едва тянуло на захудалый третьесортный середняк.
Таким было его счастье, таким оставалось оно и для миллиардов соседей по всё более тесной коммуналке земной поверхности, но, в отличие от менее талантливых собратьев, он умел им наслаждаться. И за одно это, по его мнению, должен был непременно быть прощён на Страшном суде, как некто, сумевший не только банально истратить на себя n-ное количество белков, жиров и углеводов, но оказавшийся способным довести КПД до максимума. Расцвет мужского организма, вторая, более осознанная молодость, между тридцатью и сорока гостеприимно раскрылась перед ним. От обилия возможностей подчас кружилась голова, и ему стоило изрядных усилий держать себя в рамках здравого смысла, не поддаваясь соблазну тщеславия бесконечного путешественника или мнимой смелости поклонника экстремальных видов спорта: для всего этого он был слишком осторожен, умён и несколько даже трусоват. Впрочем, храбрость в чистом виде, то есть при отсутствии объективной необходимости, он весьма справедливо считал лишь тренировкой от трусости, разумно полагая, что рисковать без цели, только ради ощущения опасности – удел далеко не самых воинственных. Следовало избегать острых углов там, где это было возможно, и смотреть в глаза опасности смело, если иного достойного выхода не наличествовало, хотя и о достоинстве у Николая тоже были свои представления. Он не считал зазорным страшиться прямого столкновения с откровенно более сильным противником, полагая неразумным столь банально получать по морде, и охотно пустил бы в ход весь арсенал ухищрений и спасительных компромиссов от имеющихся у каждого более-менее обеспеченного соотечественника нескольких телефонных номеров облеченных властью знакомых, до ножа в спину зарвавшегося мачо, если того потребуют обстоятельства.
Весьма неплохо устроившись, посильно развлекая себя чем ни попадя, он загремел однажды на Ибицу, польстившись на хорошо разрекламированную замануху современного острова свободы, куда десятки тысяч несут свои пылившиеся не один год на дальней антресоли мечты, чтобы променять их на убожество навязанного удовольствия. Николай был из тех, кто, почитая себя решительно выше объятого единственной страстью к размножению большинства, тем не менее, наедине с собой признавался, что «новая машина себя окупила», подразумевая желанное повышение качества жизни