Мавзолей для братка. Андрей Ерпылев
неслышно подобравшейся Жанны легла на сгиб локтя. – Хочешь глоточек? У меня много осталось – я мало пью…
Милые встревоженные глаза, полные неподдельной жалости, в узкой щели белого платка, по-бедуински заматывающего голову.
– Н-нет, Аня… – Как ни велик был соблазн, Георгий не мог позволить себе обокрасть любимую. – Я не хочу…
– И не вздумайте! – тут же встрял Дмитрий Михайлович, тот самый неприятный тип, оказавшийся на поверку ученым, да не простым, а доктором физико-математических наук, трудившимся номинально в одном из закрытых (теперь уже и в прямом, и в переносном смысле) НИИ. – Никакой дележки! Каждый пьет только то, что ему положено по суточному лимиту. Вы что, помереть тут хотите? До оазиса всего какие-то сутки пути!
– А какого черта – прости меня, Жанна, – вы, профессор, затащили нас в самый центр Сахары! – вскинулся Арталетов, с самого начала недолюбливавший изобретателя «хрономобиля». – Не могли, что ли, поближе к цели? Собираетесь нас сорок лет по пустыне таскать, как ваш далекий пращур?
– Если надо будет – потаскаю! – тут же ощетинился Гореншетейн, который терпеть не мог никаких намеков на свою национальность. – И сорок, и сто сорок!.. Вы что, хотели, чтобы я вас посреди Фив высадил? На рыночной площади? Богом местным решили стать или демоном?
– Не ссорьтесь! – вклинилась между ними Жанна. – Зачем?..
– А от вас, Георгий Владимирович, я такого не ожидал! – продолжал кипятиться доктор наук. – Сами ведь…
– Кто «сами»? – снова взвился Жора. – Что вы имеете в виду? Договаривайте уж, раз начали…
– Представитель технической интеллигенции, вот кто «сами»! – фальцетом завизжал Горенштейн, предусмотрительно обходя скользкую тему. – А рассуждаете как настоящий черносотенец! Охотнорядец!
– Это я-то черносотенец?.. Вы, горе-энштейн! Говорите, да не заговаривайтесь!..
– Тихо! – крикнула девушка, привстав на своем верблюде. – Смотрите!
Оба мужчины нехотя прервали перепалку, в последнее время ставшую привычной, чем-то вроде ежечасного ритуала, и вгляделись в расплывающуюся в мареве даль.
Из-за далекого морщинистого бархана поднимался столб дыма или пыли, едва заметный на фоне бледного пустынного горизонта.
– Грицю, а, Грицю… – канючил плотный коренастый всадник, замотанный полосатым платком так, что едва виднелись лишь кончик красного, обгоревшего на солнце и облупившегося носа да воинственно торчащие рыжеватые усы, сделавшие бы честь самому Тартарену из Тарраскона. – Ну сколько можно ихать и ихать?
– Сколько нужно – столько и можно! – отрезал второй, точно так же обмотанный полосатой тканью, но на вид гораздо выше ростом и черноусый. – Не стони, Петро, и так на душе тошно!..
В нескольких шагах позади мерно покачивалась в седлах сотня казаков. Многие дремали, не выпуская из рук узды. Да и привычные ко всему на свете кони, кажется, тоже дремали на ходу.
Авангард