Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс! Тысяча благодарностей, Дживс! (сборник). Пелам Вудхаус
тут моя радость вмиг улетучилась: на столе лежала пачка телеграмм.
Глава II
Не знаю, слышали ли вы из моих уст о прежних похождениях вашего покорного слуги и Гасси Финк-Ноттла, а если слышали, хватило ли у вас терпения дослушать все до конца, но если вам все же знакома та история, вы, несомненно, помните, что неприятности тогда начались со шквального огня телеграмм, и, естественно, не удивитесь моему признанию, что я глядел на гору телеграфных бланков без всякого удовольствия. Вид телеграммы – много ли их или хотя бы одна – вызывает у меня предчувствие беды.
Сначала мне показалось, что этих окаянных вестников Судьбы десятка два, не меньше, но при внимательном рассмотрении насчитал три штуки. Все были отправлены из Тотли, и все подписаны одним именем.
Я прочел первую:
«Вустеру
Беркли-Мэншнс
Беркли-сквер
Лондон
Приезжай немедленно. Мы с Мадлен серьезно поссорились.
Жду ответа.
Потом вторую:
«Удивлен, что нет ответа на мою телеграмму, в которой прошу приехать немедленно. Мы с Мадлен серьезно поссорились. Жду ответа.
И, наконец, третью:
«Берти, скотина, почему не отвечаешь на мои телеграммы? Послал тебе сегодня две с просьбой приехать немедленно, мы с Мадлен серьезно поссорились. Брось все и поскорей приезжай, постарайся помирить нас, иначе свадьба не состоится. Жду ответа.
Я уже сказал, что пребывание в турецких банях отлично восстановило mens sana in corpore[4] – не помню, что там дальше. Эти отчаянные призывы свели все на нет. Увы, мои дурные предчувствия оправдались. Когда я увидел гнусные бланки, внутренний голос прошептал: «Ну вот, опять начинается свистопляска» – и угадал: свистопляска действительно началась.
Услышав знакомые шаги, из глубины квартиры возник Дживс. Один-единственный взгляд – и он понял: дела у его хозяина плохи.
– Вы заболели, сэр? – участливо спросил он.
Я рухнул на стул и в волнении потер лоб.
– Нет, Дживс, я не заболел, но настроение препакостное. Вот, прочтите.
Он пробежал глазами листки и вернул их мне; я почувствовал в его манере почтительную тревогу, вызванную угрозой разрушить мирное течение жизни его господина.
– В высшей степени неприятно, сэр, – задумчиво произнес Дживс. Конечно, он проник в самую суть. Он не хуже меня понимал, какие невзгоды сулят эти злополучные телеграммы.
Обсуждать положение дел мы, конечно, не стали, это бы значило упоминать имя женщины без должного уважения, но Дживсу известны все перипетии запутанной истории Бассет – Вустер, и он, как никто другой, видит, что добра от семейки Бассет не жди. Он и без слов знает, почему я сейчас нервно закурил и по-бульдожьи выдвинул вперед нижнюю челюсть.
– Как вы думаете, Дживс, что там у них стряслось?
– Не отважусь строить предположения, сэр.
– Он
Здоровый дух в теле (