Космодром под Митинкой. Александр Юрьевич Абалихин
всё не унимаются. Может, и впрямь беглые зеки в деревню пришли. Так вроде зона от нас далеко. Да и про побег оттуда участковый не предупреждал, и по телевизору ничего не сообщали.
В это время ударили настенные часы. Из-под ног шагнувшего к двери Петра бросилась чёрная кошка бабки Саломеи. Пётр вздрогнул и истово перекрестился.
– Ты случайно не мою Муську у колодца увидел? – спросила старуха. – Она в форточку иногда ночью гулять бегает.
– Нет. Та зверюга намного крупнее твоей кошки. Да и глаза у неё жёлтым огнём горели, а у твоей Муськи они зелёные.
– Даже глаза у кошек разглядел! Наблюдательный ты.
– Это есть такое у меня свойство, – похвастал Пётр.
– А если ты наблюдательный, то скажи, кто у меня, кроме кошки в доме есть живой? – усмехнувшись, спросила Саломея.
– Ты что это, Архиповна, таким вкрадчивым голосом меня об этом спрашиваешь? Не пугай!
– Ты не дрожи, а отвечай!
– Ну, я здесь есть. Или ты деда какого завела, старая?
– Зачем мне дед? У меня племянник из города приезжает, когда чего починить в избе требуется.
– Тогда, кроме Муськи, у тебя тут больше никто не живёт, – развёл руками Пётр.
– А вот и не угадал, – лукаво улыбнувшись, сказала хозяйка и предупредила:
– Присмотрись. Только не закричи, как увидишь, а то его разбудишь.
Пётр осмотрелся в комнате, освещённой тусклым светом торшера, но никого, кроме кошки, лежавшей на коврике возле кровати, не увидел.
– Нет тут никого, – повторил Пётр.
– А ещё говорил, что наблюдательный, – сказала старуха.
Пётр развернулся и решил сесть на скамью, стоявшую возле стены.
– Стой! – всплеснула руками Саломея. – Раздавишь!
Пётр посмотрел на скамью, половину которой занимало лёгкое короткое скомканное одеяло. Под ним лежал кто-то маленький, накрытый с головой. Одеяло мерно вздымалось от лёгкого дыхания спящего.
– Он спит, – провозгласила Саломея.
– Кто там? – спросил Пётр.
– Необычное существо. Я его в лесу нашла, когда за грибами недавно ходила. Он лежал за кочкой на болоте. Я его чуть живого подобрала. Поначалу он мне страшненьким казался, а теперь привыкла.
– Надо о нём участковому сообщить.
– Я своих не выдаю! – проворчала Саломея.
– А кто у тебя – свой? – подозрительно спросил Пётр.
– Те, кто лечиться ко мне ходит. А этого я тоже к себе на излечение взяла. У него голова была разбита.
Пётр осторожно приподнял одеяло и похолодел от увиденного.
Голова маленького существа, лежавшего на лавке, была перебинтована. Из-под бинтов на лбу у него торчали желтоватые рога. Серое личико спавшего было сморщено, словно печёное яблоко. Длинный с расплющенным кончиком нос напоминал поросячий пятачок. На месте ушей у него были небольшие круглые отверстия. Тельце существа было покрыто нежной серой шёрсткой.
– Так вот, оказывается, кто для тебя «Свои»! – прошептал Пётр. – В шерсти