Фурии. Кэти Лоуэ
мой доброжелательный, а также неизменно стоящий на страже моего здоровья врач. И все же я неизменно вспоминаю тот давний вечере, когда воздух был напоен прозрачной дымкой и какой-то магией.
Я смотрела наверх – небо почернело. Том помог мне обойти белеющее на земле пятно стирального порошка и куски мыла, сброшенные сверху, и мы молча зашагали в сторону озера, где обычно собирались студенты. «Озеро» – это, пожалуй, слишком громко: при свете дня оно кажется скорее большим прудом, окруженным со всех сторон бетоном. При нашем приближении с земли вспорхнула стайка птичек, быстро растворившихся в черной бесконечности неба.
Том сунул руки в карманы, но тут же вытащил их, будто смущенный.
– Ты не большая любительница поговорить, да? – спросил он.
Я почувствовала к нему нечто вроде жалости, болезненного понимание – я тоже не знала, что делать.
Я пожала плечами.
– А о чем бы ты хотел поговорить?
Он ничего не ответил и опустился на испещренную надписями парковую скамейку. Я села рядом, недоумевая: почему я, собственно, здесь? Почему я с такой охотой последовала за совершенно незнакомым человеком, тем более поздним вечером?
Он наклонился, упершись локтями в колени.
– Тебе сколько лет?
– Семнадцать, – соврала я, и в тот же мне стало стыдно. Ну зачем мне это нужно, чего я стараюсь добиться?
Он повернулся и посмотрел на меня с сомнением. Рядом с башней вспыхнул фейерверк, взлетел, расчертив небо желтыми дорожками. Я проследила его путь: спираль уходит вверх, затем сворачивается и устремляется вниз, а остаток упаковки падает со всплеском в темную воду.
Том шумно вздохнул. Потом заговорил:
– Моя подруга… – Я почувствовала легкий укол боли от потери надежды, которую сперва даже не осознавала или, по крайней мере, не признавала, – надежды на случайный поцелуй в ночи. – Она учится в Кембридже.
Я посмотрела на него, стараясь понять, на самом ли деле прозвучала в его голосе извинительная нотка.
– Как вы познакомились?
Вопрос прозвучал слишком весело, фальшиво. Мы оба были как любители, читающие текст, но не умеющие его сыграть.
– Да как обычно. Школа, общие друзья… Сама понимаешь. – Я кивнула, хотя, разумеется, не понимала ничего. – Наверное, она сейчас встречается с кем-нибудь другим, – со вздохом добавил он.
Я что-то неразборчиво пробормотала, и он снова заговорил. Но я почти не слушала – кожа на холоде пошла пупырышками, да еще стали донимать мысли о Робин, – хотелось вернуться домой. А он продолжал о своем: писем нет, на звонки либо вовсе не отвечает, либо перезванивает неизвестно когда. В конце концов я демонстративно поежилась:
– Холодно.
Он замер, словно удивившись не столько тому, что его прервали, сколько самому моему присутствию. Затем поморгал, поднялся с места и пошел назад, я следом за ним. По дороге он время от времени останавливался, чтобы рассмотреть брошенную на землю пустую бутылку из-под