Дело о полку Игореве. Хольм Ван Зайчик
симфония». В нее вошли три неразрывно связанные между собой романа: «Дело жадного варвара», «Дело незалежных дервишей» и, наконец, «Дело о полку Игореве».
В переводе с китайского «цзюань» значит «свиток». В Старом Китае книги писали на шелке; шелковые полотнища затем накручивали на деревянные палки, а получившиеся свитки вкладывали в футляры и, наклеив на них ярлыки с названиями сочинений, убирали в бамбуковые короба. Впоследствии книги стали бумажными, но традиционное деление книг на цзюани сохранилось. Цзюань – это нечто неразделимое, внутренне связанное, цельное, иначе говоря – глава, часть.
Первая цзюань цикла – «Александрийская». Именно здесь, в Северной столице (как известно, в Ордуси три столицы: Ханбалык на востоке, Каракорум в центре и Александрия Невская на северо-западе), встречаются центральные персонажи – сыщик Багатур Лобо, по прозвищу «Тайфэн», и ученый-законник Богдан Рухович Оуянцев-Сю.
Александрия Невская являет собой весь ордусский мир в миниатюре: мир – демократической империи, где императорская власть освящена вышними силами (Небом) и одобрена на земле (Народом), мир – религиозного синкретизма, где в полном согласии живут люди разных вероисповеданий, мир – в лоне культуры, где никакое изобретение не принимается обществом, если оно не оправдано нравственно.
Так не бывает? Отчего же. Вот она – Ордусь, раскинулась на брегах Невы. Здесь «расцветают все цветы и процветают все школы»: даосизм, буддизм, православие, ислам и иудаизм – под «сенью» морально-этического учения Конфуция. Так, Богдан Оуянцев-Сю – православный, а Багатур Лобо – буддист. Однако свобода религиозного выбора – это лишь часть ордусской свободы личности в целом, отличной прежде всего тем, что она не для себя только, но – для гармонизации миропорядка, для создания «здесь и теперь» максимально достойных междучеловеческих отношений, как единственно только и пристало «благородному мужу-цзюньцзы», ибо «благородный муж стремится к гармонии как в сердце отдельного человека, так и в государстве в целом»; конфуцианская мораль и непреложный авторитет Учителя уберегают жителей Ордуси от несообразных поступков.
Писателя Хольма ван Зайчика занимают именно те вопросы, что с предельной остротой встали на рубеже XX и XXI веков перед всем мировым сообществом, охваченным противоречивым и болезненным процессом глобализации. Для чего мы? Для одних только себя? Или для чего-то большего? А если для чего-то большего и высшего, насколько мы можем думать единственно о себе? И где лежит граница между тварным и горним? Правомерно ли приписывать лишь одной какой-то культуре верное знание этой границы? Как соотносятся этика и прогресс – тормоз ли этика для научно-технического прогресса или, напротив, безудержный внеэтичный прогресс – непомерной тяжести вериги, сковывающие духовное совершенствование человечества? Как примирить их?
Эти вопросы так или иначе ревизуются во всех романах первой цзюани. Сюжетной завязкой служит совершение некоего человеконарушения (в варварских языках это принято называть детективной интригой). Но интрига детективная для Хольма ван Зайчика не существует вне интриги нравственной: проступок и поступок идут в романах рука об руку.
В «Деле жадного варвара» наущением баснословно богатого западного филантропа крадут из Александрийской патриаршей ризницы крест святителя и великомученика Сысоя, однако это не банальная кража: сталкиваются и противостоят человечная, этически продуманная культура Ордуси и техническая, эгопрагматическая цивилизация варваров.
В «Деле незалежных дервишей» – деле не Александрийском, а, если можно так сказать, провинциальном (своего рода «деле отделенцев»), стремления человека, вожделеющего богатства и ради этого богатства презревшего сообразные ордусские нормы этики и морали, едва не приводят к экономической и этнической катастрофе целый край; и снова это роман не столько о поисках клада и похищениях людей, сколько о подоплеках многих межнациональных конфликтов.
Наконец, «Дело о полку Игореве» – это притча о пределах, положенных человеку Промыслом, хотя сюжет ее самый увлекательный. Вновь и вновь ван Зайчик идет путем столь полюбившейся ему китайской культуры: думая о главном, не забывает малого; прозревая сущее, видит движение тени; обращаясь к Вечности, наслаждается сиюминутным; исполняясь мудрости, не отвергает скудости мира сего. Он проницает проблемы будущего века и прозревает их истоки в прошедших эпохах. Наконец, он создает дивной притягательности мир, где едиными чаяниями прирастает в мире гармония, и в силу того самый мир получает надежду быть.
Дело о полку Игореве
Однажды Му Да и Мэн Да пришли к Учителю, и Му Да сказал:
– Учитель, вчера мы с Мэн Да ловили рыбу на берегу реки Сян и вдруг услышали странные звуки. Мы обернулись и увидели животное – у него была огромная голова с небольшими ветвистыми рогами, длинное тело и короткие ноги. Оно тонко поскуливало и смотрело на нас большими глазами, а из глаз текли слезы. Мэн Да крикнул, и животное скрылось в зарослях тростника. Я считаю, что это был цилинь, а Мэн Да говорит, что это был сыбусян. Рассудите нас, о Учитель!
Учитель спросил:
– А