Макиавелли. Очень краткое введение. Квентин Скиннер
импульсивным и торопящим события. И все они совершенно отказывались признать тот факт, что их действия могли бы быть гораздо более успешными, если бы только они [эти политики] попытались приспособить устремления собственных характеров к требованиям времени, вместо того чтобы стараться переплавить конкретное время в огне собственных страстей.
Макиавелли поместил эти наблюдения в самую сердцевину своих трудов – в часть трактата «Государь», посвященную анализу политического лидерства. Однако собственная точка зрения на данную проблему сформировалась у него ранее, во время активной дипломатической деятельности. Более того, из его труда «Искусство дипломатии» становится ясно, что данный вывод сложился не только благодаря личным встречам, но и в результате знакомства с речами и документами искусных политиков. Первый прецедент произошел в день избрания папы Юлия II, когда Макиавелли вступил в беседу с Франческо Содерини, кардиналом Вольтерры и братом Пьеро Содерини, главой магистрата Флоренции («гонфалоньером»). Кардинал уверял, что «за все прошлые годы город никогда не возлагал столько надежд на папу, как это имеет место с избранником настоящего времени». «Но если бы только можно было знать, – добавлял он тут же, – как с этим временем жить в согласии…» (L 593). Спустя два года Макиавелли натолкнулся на подобное суждение во время переговоров с Пандольфо Петруччи, правителем Сьены (о нем он впоследствии с восхищением упоминает в трактате «Государь» как о «необыкновенно талантливом деятеле» (85). Синьория направила Макиавелли выяснить подоплеку хитросплетений и интриг, сопутствующих отношениям Петруччи с Флоренцией (L 911). Государственный муж заметил с нахальством, поразившим Макиавелли: «Желая сделать как можно меньше ошибок, я руковожу моим правительством день за днем и час за часом делаю то, что мне полагается делать, – просто потому, что время гораздо сильнее наших самых лучших умов» (L 512).
Хотя высказывания Макиавелли о правителях современной ему эпохи характеризуются жесткой критикой, было бы ошибкой считать, что он относился к собственному архиву только как к летописи преступлений, безрассудных причуд и неудач сильных мира сего. В определенные моменты дипломатической карьеры он мог наблюдать, как вопросы политики принимались и решались не только с вызывающим неподдельное восхищение мастерством, но и в манере, оказавшей значительное влияние на формирование его теории политического лидерства. Один из таких эпизодов имел место в 1503 году, во время затянувшейся битвы умов – противостояния Чезаре Борджиа и папы. Макиавелли был восхищен тем, как Юлий II расправился с дилеммой, вызванной проблемным присутствием герцога при папском дворе. Как он напомнил Коллегии Десяти, «ненависть, которую Его Святейшество всегда испытывал к герцогу, широко известна, однако это ни капли не повлияло на тот факт, что Борджиа оказал ему помощь большую, чем кто бы то ни было, обеспечив победу в избрании». За это «герцог получил от него ряд щедрых обещаний» (L 599). Проблема