Харьков в годы Великой Отечественной войны. Город и война. Коллектив авторов
самолет, низко-низко. Сбрасывает листовки. Они падают где-то далеко. Но вот одна, кружась, упала в соседний двор. Сын Санина хватает, приносит. «… Преступная политика Сталина… немецкие войска несут вам освобождение»… мелькает в глазах.
Ложь, ложь – думаю. Не освобождение несут они, а закабаление, закрепощение, истребление нашего народа. Поживем – увидим.
25.Х.41 Посетили «гости»: два немецких солдата. Просят чаю, сахару, хлеба. В голосе слышится скорее требование, чем просьба. Говорю, хлеба нет – есть сухари. Жена ставит на стол по стакану чаю и несколько сухарей.
Расспрашиваю. Один из Вены. Женат. Показывает фотокарточку семейную. Другой из Германии.
Кто я? Доцент института. Следует осмотр глазами комнаты. Бедно живу? Ничего, однако, не голодаю и судьбой доволен.
Каковы их планы? Nach Wolga – будут двигаться к Волге – следует ответ. «Большевикам конец, Москва окружена (umkreist), Ленинград тоже».
Врут насчет Москвы определенно.
Как будут двигаться, ведь у нас снега? – на ломанном немецком языке спрашиваю. На лыжах, – отвечают.
Посмотришь, простые люди. Но не они делают политику. Они – орудие в чужих руках. Выпили и ушли. Держали себя вежливо.
Иду с Нелечкой [моя сестра – А. У.42] смотреть на центр города. Двигаюсь через пл. Дзержинского к Госпрому43. Дом Проектов сгорел. Из многих окон клубами еще валит дым. Стоит скелет дома, страшный своей опустошенностью. Все деревянное выгорело. Железные балки, видно, в некоторых местах изогнуты. Запустение.
Госпром цел, хотя, говорят, несколько раз пытались его поджечь – мальчишки будто. Но население тушило всякий раз.
Двигаюсь через городской сад [Шевченко]. Поломанные каштаны. Широкая колея от танка.
Сумская [улица] в грязи.
На углу [улиц] Рымарской и Сумской стоят изрешеченные пулями два троллейбуса. Один сгорел. Другой еще цел. Они преграждают путь наступающим вверх по Сумской немцам. Убитых не видно. Двигаюсь далее. Побитые стекла, грязь. Около театра Шевченко путь преграждает немецкая воинская колона, которая обходным путем движется из-за речки, пересекая Сумскую, по Театральной площади на Пушкинскую и дальше.
На стенах зданий мелом написанные немецкие указательные знаки.
Площадь Тевелева44. Обгоревший остов здания – вот остатки гостиницы «Красная». Жаль – это красивое здание. Каким-то чудом уцелело скульптурное украшение на карнизе здания.
Поворачиваю к [улице] Университетской. Глазам предстал весь выгоревший дотла квартал с левой стороны Университетской. Местами дымится. Сгорела библиотека финансово-экономического института. Как жаль! С правой стороны улицы, начиная от здания музея революции – старый пассаж и все прочие здания, примыкающие к нему вплоть до [улицы] Клочковской, – все сгорело.
Прохожие останавливаются, укоризненно качают головами.
Дом Красной Армии цел45.
Иду вниз по Купеческому спуску46. Камни, какая-то мебель, внизу спуска – убитый. В штатском – темно-синий костюм, под черными
Аркадий Усык – сын автора, который переписал дневник отца; примечания курсивом в квадратных скобках принадлежат ему.
Госпром – Дом Государственной промышленности, расположен на пл. Свободы. Построен в 1928 г. Является памятником архитектуры в стиле конструктивизма.
В настоящее время – пл. Конституции.
Разрушен в 1943 г.
В советское время спуск носил имя Халтурина, в 2009 г. переименован в Соборный.