Цивилизация труда: заметки социального теоретика. Татьяна Сидорина
target="_blank" rel="nofollow" href="#n42" type="note">42, где с человека снимаются все оковы, и в том числе узы труда.
Точку зрения Шиллера развил Ханс-Георг Гадамер в лекциях «Искусство как игра, символ и праздник» (1974). Гадамер открыл автореферентную сущность игры: игра – это движение ради движения, так сказать, феномен трансцендирования, самопредставления бытия живого.
В теории Йохана Хейзинги («Homo Ludens», 1938) игра вообще не имеет оппозиции, являясь «абсолютно независимым» понятием43. Споря с Энгельсом, считавшим труд активностью, сформировавшей человека, Хейзинга как бы возвращается к Шиллеру и обнаруживает источник человеческой культуры в игре, определяя ее следующим образом: «Игра – это свободная активность или занятие, производимое в фиксированных пространственно-временных рамках, согласно правилам, принятым по желанию, но ненарушимым, имеющая цель в себе самой и сопровождающаяся ощущениями расслабления, радости и сознания того, что происходящее “отличается” от “обыденной жизни”»44.
Французский философ Роже Кайуа в книге «Игры и люди» («Les jeux et les homme», 1967) выделяет четыре вида игры – agon, alea, mimicry, ilinx, указывая при этом на экономическое своеобразие этих практик: в ходе игры собственность подлежит обмену, но никаких товаров не производится. Так игра обособляется от творческого процесса (и производства), на «выходе» которого появляется некое художественное произведение. Игра является чистой «тратой» – расходованием времени, энергии или денег45.
Попытка определить игру как «неполную» разновидность производства, т. е. «через труд», характерна для мыслителей, сформировавшихся в эпоху тоталитаризма. В своих поздних работах Жорж Батай рассматривает игру как практику, наследующую принципы труда, который первоначально и сделал человека человеком.
Н. Григорьева задается вопросом, насколько важен феномен игры для понимания труда. Ее позиция сводится к следующему: «Многие понятия, на которых зиждется категория труда, не выводимы из категории игры: например, оппозиция данного и качественно нового, нерелевантная для игровой практики, где важна лишь рекомбинация сходных обстоятельств»46.
Вопрос о соотношении труда и игры поднимает Льюис Мамфорд. В подтверждение тезиса о том, что заслугу формирования человеческого разума нельзя ограничивать изготовлением и использованием орудий труда, он также ссылается на исследование Й. Хейзинги: «Не так много лет назад голландский историк Й. Хейзинга в книге “Homo Ludens” собрал массу доказательств того, что основным элементом формирования человеческой культуры служит не столько работа, сколько игра, а самая что ни на есть серьезная деятельность человека относится к сфере подражания. Как признает сам автор, ритуал и мимесис, спорт, игры и драматические представления избавили человека от настойчиво проявлявшихся в нем животных привычек, – и я бы добавил, что наилучшие тому доказательства можно обнаружить в таких первобытных церемониях, в которых он исполнял роль животного иного
Op. cit. P. 28.