Толмачи и прочая сволочь. Николай Толмачев
унизить автора, а чтобы читатель не подумал, что ошибка на совести переводчика.
Особенно важно поступать так при использовании иностранных текстов в научных работах. Был случай, когда при защите весьма интересной диссертации, посвящённой символизму в индонезийской литературе, диссертанту было сделано указание на ошибки в тексте.
В одном месте было сказано, что праведный халиф Али приходился племянником пророку Мухаммаду (он приходился ему двоюродным братом), а в другом, что пророк перед вознесением совершил полёт в Мекку (на самом деле он жил в Мекке, и согласно хадисам, летел в Иерусалим, где и вознёсся).
Мечеть Аль-Акса (Иерусалим). С ней мусульмане связывают Мирадж – вознесение пророка
Когда председатель диссертационного совета указал диссертантке на неточности, она в своё оправдание ответила, что так было сказано в оригинальном тексте. В ответ последовало резонное замечание, что подобные погрешности надо оговаривать в тексте или в примечаниях.
В науке это общее правило, и помню, как мой покойный учитель Павел Михайлович Мовчанюк говорил, что если автор научной работы приводит чьё-либо высказывание без комментариев, то значит, он с ним согласен.
Продолжив эту мысль, можно сказать, что если переводчик оставляет ошибку автора без исправления или без комментариев, значит, он сам её совершает. Поэтому можно с уверенностью заявить, что все ошибки в переводе принадлежат переводчику и лежат на его совести (и на совести редактора, если он у книги был).
В поддержку данного мнения можно привести и положение из «Хартии переводчика», гласящее «За перевод отвечает только переводчик, каковы бы ни были отношения или договор, связывающие его с лицами и учреждениями, использующими перевод».
А вот что писал на эту тему известный переводчик Виктор Суходрев:
«У нас, переводчиков, существует негласное правило, согласно которому в случае явной оговорки того, с кем работаешь, следует при переводе исправить её, не акцентируя внимание подопечного на допущенную оговорку. Я, во всяком случае, всегда так поступал. Помню, вскоре после печально известных событий в Чехословакии 1968 года сопровождал я Косыгина во время его официального визита в Швецию. Практически всегда свои поездки за рубеж он завершал пресс-конференцией. Так было и на этот раз. Сделав официальное заявление, наш премьер стал отвечать на вопросы. Среди журналистов находились представители средств массовой информации многих стран мира, именно потому перевод вёлся на английском языке как наиболее доступном для всех. Затрагивали острые темы, немало вопросов было и о Чехословакии. А потом Алексея Николаевича спросили, как он оценивает уровень жизни в Швеции. К моему великому удивлению, всегда чёткий, аккуратно выбиравший слова Косыгин вдруг ответил, что весьма высоко оценивает уровень жизни… в Чехословакии. Я, разумеется, не моргнув глазом перевёл – «в Швеции». Из зала послышалась реплика: «Спросили о Швеции, а он сказал о Чехословакии!»