Звезда Парижа. Татьяна Романова

      Плотные сумерки поздней осени опустились на раскисшую от дождей дорогу почти мгновенно. Медленно бредущий Ганнибал тихо нес свою драгоценную ношу по направлению к деревне, когда тишину нарушил топот копыт. Трое всадников выехали из леса и начали нагонять коня с потерявшим сознание всадником.

      – Ваше высокоблагородие, смотрите, паренек. Не умер ли? – усатый драгун подхватил под уздцы Ганнибала и остановил его.

      Молодой офицер в плотном непромокаемом плаще, под которым виднелась форма кавалергарда, подъехав, наклонился над скрючившейся на спине лошади фигуркой и снял сырую бесформенную шляпу, прикрывающую лицо всадника.

      – Да он избит сильно, посмотри, Кузьма, какие синяки, – с жалостью заметил офицер, глядя на переливающиеся всеми цветами от желтого до черно-фиолетового пятна на коже парнишки и темные болячки на лбу, губах и скулах.

      – Может, поэтому и сомлел? – предположил усатый драгун.

      Он потряс за плечо юного всадника, но только сдвинул неподвижное тело, и оно начало сползать на бок.

      – Ну, надо же, – расстроился Кузьма и попытался удержать сползающее тело, – не выходит, ваше высокоблагородие, сейчас упадет.

      – Давайте его ко мне, я довезу, немного осталось, – велел офицер.

      Кузьма и второй молчаливый драгун спешились, и, сняв юношу с уставшего серого коня, посадили его впереди своего командира. Офицер одной рукой прижал к себе легкое тело, а другой рукой натянул поводья. Кузьма взял повод серого коня и вскочил в седло.

      – Ваше высокоблагородие, а конь до чего хорош, давно я таких не видел, только уж очень он измучен. Но ничего, выходим, – заметил он.

      Офицер дал сигнал трогать, и маленький отряд двинулся к околице села. Они свернули в один из крайних домов и спешились на широком дворе, огороженном дощатым забором. Кузьма придержал юношу, пока командир спрыгнул с коня, а потом помог подхватить его и занести в дом. Они положили больного на широкую лавку, стоящую около печи.

      – Кузьма, иди в штаб-квартиру, приведи доктора Власова, – приказал офицер. – А Мирону скажи, чтобы серого жеребца как следует накормил и ноги его посмотрел.

      Драгун отдал честь и вышел из избы. Его командир скинул плащ, кивер и подошел к жарко натопленной русской печке. Прислонившись к теплым кирпичам, он смотрел на юношу, и решал, что ему делать дальше. В этой избе, которую отвели адъютантам генерала Милорадовича, он пока жил один. Генерал любил обоих своих адъютантов, но его, графа Александра Василевского, выделял особенно, поэтому когда встал вопрос о том, кого отправлять в Санкт-Петербург с донесением о победе над французами, одержанной под Тарутино