Внутри себя. Максим Дмитриевич Перелыгин
это я понимаю чувство юмора. Ухохочишься как смешно. Я представляю, как по ту сторону камеры он с наслаждением потирает потные ладошки, предвкушая шоу. Улыбка расплывается по его лицу, и он не в состоянии усидеть на месте. Не знаю почему, но я думаю он ведёт себя именно так. Именно так ведут себя душевнобольные люди.
Шоу-у-у-у-у на-а-а-ачинается!
7
При контакте с холодной сталью я непроизвольно вздрагиваю. Нет, я себя ещё не режу, пока что просто взял нож в руки. Что будет со мной, когда я…не хочу об этом думать.
Раз, и всё.
Легко сказать. Уже уйму времени сижу с ножом в руке и никак не решусь, просто не могу. Не могу заставить свой мозг приказать отдать команду рукам «режь». Решил досчитать до двадцати и пусть что будет.
Один, два, три…восемь, девять…шестнадцать…девятнадцать, двадцать.
Медленно, сантиметр за сантиметром, подношу дрожащую руку с зажатым внутри холодным оружием к животу. Взгляд прикован к багровой ране, усыпанной отвратительными кровавыми швами. Дыхание учащается, чем ближе кончик ножа к животу, тем дыхание становится более рьяным. Сердце стучит, как воскресный колокол, глаза готовы вылезти наружу от напряжения. Осталось буквально несколько миллиметров,
Контакт.
На долю секунды я закрыл глаза, но тут же открыл. Надо всё контролировать, одно неловкое движение и я труп. Умирать ещё не время.
Аккуратно, как только можно себе это представить, я цепляю первый шов, прилагаю усилие и чувствую, как нить слабеет.
Ещё усилие.
Есть.
Первый шов разошёлся. Было немного больно, но я ждал худшего. Ещё четыре шва. Повторяю те же движения. Кончик ножа залезает под второй шов, усилие, движение вверх.
Есть.
Не свожу глаз с живота. Вижу, как из места, где раньше плоть была соединена хирургической нитью, просачивается кровь. Накатывает паника. Я умру. Истеку кровью на холодном полу и умру. Очередной глубокий вдох и выдох, но это не помогает, кровь начинает течь сильнее, кровотечение усилилось. Что делать? Необходимо дышать нечасто и неглубоко. Беру себя под контроль. Совершаю уже знакомые для себя манипуляции. С какой же лёгкостью лезвие перерезает нить.
Тут же в голову лезет мысль, «а что было бы, если нож оказался тупым?» Наверное, это была бы пытка, причём мучительная, и, скорее всего, я бы сдох, не от боли или потери крови, а от страха. Нет. Он всё предусмотрел, он хочет, чтобы я справился с этим заданием, хочет, чтобы я узнал, что там лежит. Всё идёт по его сценарию.
И вот последний шов, мгновение и последняя нить раскрывает мою брюшную полость. Небольшая струйка крови течёт по коже вниз, в область паха. Я заранее подготовился к подобному, поэтому перед операцией снял с себя футболку, которая уже была похожа на рубашку, и положил её около себя.
Прикладывать грязную тряпку, пропитанную потом, грязью и свежим дерьмом, к открытой ране я побоялся. Было бы глупо погибнуть здесь от заражения крови, поэтому я лишь вытер ею края раны.
Картина,