Разомкнутый круг. Валерий Аркадьевич Кормилицын
дым. Женщины повизгивали, что-то лопотали по-немецки и отбивались от дерзких рук.
– Я воюю за братство, равенство и счастье! – размахивал бокалом француз и пьяно глядел на пленившего его русского.
– А я воюю за Бога, Царя и Отечество, и в этом вижу свое счастье, – перебил его Рубанов.
– Вы имеете рабов, вы рабовладельцы! – горячился француз. – Люди рождаются свободными…
– Я тоже читал господ Вольтера и Руссо, – отвечал ему Голицын, – но пришел к выводу, что учрежденное природой и Богом, не может быть упразднено человеком безнаказанно, уравнение сословий в правах чревато гибелью нации…
– Однако Франция не погибла! – горячился Лефевр. – А напротив, скоро завоюет весь мир. Гений Наполеона возвысит французскую нацию. Я ведь не Анри Лефевр, – разоткровенничался окончательно опьяневший француз.
Шум утих, и все удивленно посмотрели на него.
– А кто же вы, маршал Мюрат, что ли? – съязвил Рубанов.
– Нет? Я граф Рауль де Сентонж, сложивший титул и состояние к ногам любимого императора.
– Весьма неумно! – вздохнул Рубанов. – Титул и состояние следует не складывать, а получать из рук любимого императора…
Гусарам давно надоел заумный спор их командира с пленным. Командир всегда прав! Даже, если неправ… И они занялись женщинами. Взяв гитару, направился к дамам и Голицын, по инерции размышляя о французской революции: «Однако Робеспьер многих дворян уравнял с простым людом. Головы равно слетали с их плеч», – думал он.
Гусары между тем привели еще одну даму, замерзшую в дороге и зябко кутавшуюся в меховую накидку. К радости присутствующих, она оказалась француженкой. Офицеры были приятно поражены ее элегантностью, и говорила она на понятном языке, в отличие от этих полнотелых фрау.
«Будь проклята наша российская склонность к раздумьям!» – чертыхнулся Голицын, любезно предложив гостье единственное кресло, но она решительно отказалась и скромно села на стул.
– Бог ты мой! – восхитился Рубанов, глядя на женщину. – Жив я, или душа моя на том свете в саду Господнем?
– Вы живы! – ответила женщина, улыбнувшись и устало снимая перчатки.
– А я думал, что это грезы… Не может столь редкостная красота осветить сей скромный уголок, – оседлал своего второго конька эскадронный командир и вдохновенно поцеловал тонкую ухоженную руку. – Кто вы, прекрасная незнакомка, – человек или мираж?
– Я скромная танцовщица балета, – ответила дама, – и следую в Петербург, – откинулась на спинку стула.
Это произвело фурор среди офицеров – в таком вертепе – и балерина… Положительно, Бог помогает страждущим!
– Осчастливьте воинов танцем, мадемуазель, – протянул ей цветок Голицын. Взгляд его повеселел и светился удовольствием от вида красивой женщины.
«Где он растение достал?» – мысленно ахнул Рубанов.
Женщина кокетливо улыбнулась Голицыну и пригубила бокал с шампанским. Офицеры тем временем освобождали